Альфред Ван Вогт - Двойники

— Джон, — терпеливо заговорил Рейд, — я не сомневаюсь, что ты и сам отлично понимаешь, что могут дети, а что — взрослые. Все дело в том, что общество до сих пор никак не использовало огромных способностей подростков. Но, как показал опыт, дети — так или иначе — все равно находят применение своей энергии и способностям. И только от нас зависит, как именно они будут использованы — деструктивно или конструктивно. Сотню лет назад человечество уже имело печальный опыт, когда армия китайских коммунистов подмяла всю страну, на восемьдесят процентов состоявшую из зеленой молодежи. На протяжении всей нашей истории самые жестокие узурпаторы стремились в первую очередь овладеть умами незрелой молодежи, чтобы задействовать в своих целях ее огромные потенциальные возможности. Когда Земля приступила к изучению космоса и начала отправлять на другие планеты одну экспедицию за другой, в Спейспорте раньше, чем где-либо еще, осознали эту истину. Вспомни, как ты был занят, а потом вообще отправился на десять лет в космос. Сьюзен было всего шесть лет, и вместе с другими малышами города ее не успела захватить та волна необузданного неповиновения и отчуждения молодежи, перед лицом которых оказались власти города. Хорошо, что нашли правильный выход, и ты должен только радоваться этому, а не возмущаться!

По напряженному лицу Лейна было видно, какую трудную борьбу ему приходится вести с самим собой, как тяжело преодолеваются моральные стереотипы, уверенно пронесенные через жизнь… Вот он чуть склонил голову, будто подтверждая какую-то мысль, но Рейд настойчиво продолжал говорить:

— Казалось, что человечество просто обречено на циклическое повторение молодежных бунтов каждым поколением. А когда дети, даже если они были вполне законопослушными, вырастали, то в эмоциональном плане они продолжали оставаться детьми. Их духовное развитие остановилось на детском уровне. И это безумие неумолимо повторялось в следующем поколении. Но этому нужно было положить конец любой ценой! Мы обязаны были направить духовное развитие подростков в конструктивное русло с тем, чтобы человек мог действительно двигаться вперед.

Рейд замолчал и посмотрел на бледное, с блуждающими глазами лицо друга.

— Что скажешь? Даешь согласие? Больше не хочешь быть бутером?

После новой продолжительной паузы Лейн густо покраснел и опустил глаза. Неловко поерзав на сиденье, он выдавил что-то нечленораздельное. Когда Рейд, не разобрав, попросил повторить, Лейн с таким выражением лица, будто съел что-то отвратительно-горькое, вытолкнул из себя одно слово:

— Да…

Нет, она не могла решиться! На нее внезапно повеяло холодом, ночь угрожающе обступила ее со всех сторон. У ее ног зловеще плескалась вода, словно сейчас, когда она передумала топиться, широкая, черная река затягивала ее, не в силах смириться с потерей этой жертвы.

Она поскользнулась на мокром склоне, и ее охватил безотчетный страх. Ей казалось, что из темноты к ней тянется что-то ужасное, чтобы схватить и утопить ее. Она быстро начала подниматься вверх по склону и, задохнувшись, почти упала на ближайшую скамейку в парке. Ей было неприятно и стыдно, что она позволила себе поддаться этому бессмысленному страху. Наступило какое-то оцепенение, которое не рассеялось, даже когда она увидела, что по дорожке идет какой-то высокий худощавый человек. Даже когда она поняла, что он направляется к ней, она почувствовала только слабое удивление.

Неприятный желтый свет фонаря падал на него сзади, и она не могла разглядеть его лица. Когда он заговорил, в его голосе слышался какой-то слабый иностранный акцент. Это был хорошо поставленный голос образованного человека. Он спросил:

— Вас интересует калонийский вопрос?

Норма с недоумением посмотрела на него и вдруг рассмеялась. Это действительно было смешно, просто до ужаса, до истерики забавно! Когда сидишь вот так, собираясь с силами, чтобы еще раз попробовать броситься в реку, чтобы раз и навсегда со всем покончить, и вдруг появляется какой-то ненормальный и…

— Вы заблуждаетесь на свой счет, мисс Матерсон, — холодно продолжал незнакомец. — Вы не из тех, кто может покончить с собой.

— И не из тех, кто ищет случая с кем-нибудь познакомиться на улице, — произнесла она привычную фразу. — Идите отсюда, пока…

И вдруг до нее дошло, что этот человек назвал ее по имени. Она пристально посмотрела на его лицо, совершенно неразличимое в темноте. Он кивнул, как бы в ответ на ее невысказанный вопрос.

— Да, я знаю ваше имя. А еще я знаю, что привело вас сюда и чего вы боитесь.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что сегодня вечером в город приехал молодой ученый по имени Гарсен, чтобы прочесть серию лекций. Десять лет назад, когда вы с ним закончили один и тот же университет, он сделал вам предложение, но вы тогда стремились к научной карьере. А теперь вы в ужасе от того, что, находясь в таком отчаянном положении, вы, возможно, будете вынуждены обратиться к нему за помощью.

— Прекратите!

Он внимательно смотрел на нее, пока она переводила дыхание, пытаясь справиться с собой. Наконец он сказал спокойно:

— Надеюсь, вы убедились, что я не просто случайный искатель приключений.

Норма вяло буркнула:

— Значит, искатель случайных приключений. — Но она не стала возражать, когда он сел на другой конец скамейки. Свет по-прежнему падал на него сзади, и лица его не было видно.

— Ну вот, — сказал он. — Вы шутите. Горько шутите. Но это уже лучше. Вы, наверное, думаете, что если кто-то интересуется вами, значит, не все еще потеряно.

— Те, кто знаком с основными законами психологии, не могут забыть о них, даже когда их постигнет несчастье, — сказала Норма безразличным тоном. — Все, что я за последние десять лет сделала, это… — Она остановилась. — Вы умны. Вам удалось отвлечь меня от неприятных мыслей, возбудив мои инстинктивные подозрения. Чего вы хотите?

— Я собираюсь предложить вам работу.

Норма рассмеялась, и сама поразилась тому, как резко прозвучал ее смех. “Кажется у меня начинается истерика”, — испуганно подумала она.

Вслух она произнесла со всей иронией, на которую была сейчас способна:

— А еще квартиру, драгоценности и машину. Так, кажется, говорят в таких случаях?

— Нет! — ответил он холодно. — Если говорить откровенно, то на мой вкус вы недостаточно хороши собой. Слишком угловаты — и физически, и умственно. Это и есть одна из тех проблем, от которых вы страдаете последние десять лет: растущая сосредоточенность на своих внутренних переживаниях, уход в себя, что неблагоприятно отразилось и на вашей внешности.