Альфред Ван Вогт - Двойники

В это мгновение в комнату вошел доктор Лелл, а полицейский дотронулся до ее плеча.

— В вашем возрасте, мадам, вам не следовало приходить сюда самой. Достаточно было бы телефонного звонка.

А доктор Лелл в это время говорил:

— Моя бедная старенькая бабушка.

Они оба продолжали что-то говорить, но смысл их слов ускользал от Нормы. Она лихорадочным движением стянула перчатку, и глазам ее предстала морщинистая и высохшая от старости кожа. Шок был таким глубоким, что Норма упала в обморок. Последняя ее мысль перед тем, как она потеряла сознание, была, что превращение ее в старуху, очевидно, произошло в тот самый момент, когда она ступила на обочину тротуара перед полицейским участком. Вот почему тот человек смотрел на нее, выпучив глаза и думая, что сошел с ума.

Боль исчезла, и она стала приходить в себя. Норма услышала шум автомобильного двигателя и ощутила какое-то движение. Она открыла глаза — и с ужасом все вспомнила.

— Не бойтесь! — сказал доктор Лелл, и сейчас голос его был настолько успокаивающим и мягким, насколько жестким и ироничным он был на вербовочном пункте. — Вы снова стали собой. Больше того, сейчас вы лет на десять моложе.

Он убрал одну руку с руля и, взяв, очевидно, заранее приготовленное зеркальце, поднес его к ее лицу. Мгновенно промелькнувшее в нем изображение заставило ее схватиться за зеркальце так, как если бы это была самая большая драгоценность на свете.

Она пристально вгляделась в свое отражение, и рука ее с зеркалом упала на сиденье. Ослабевшая от всего пережитого, она откинулась назад на подушки. По щекам ее текли слезы. Наконец она сказала ровным голосом:

— Спасибо, что сразу сказали мне. Иначе я просто сошла бы с ума.

— Именно поэтому я вам и сказал, — проговорил он тихо, спокойным голосом. И она почувствовала, что несмотря на только что перенесенное потрясение, постепенно успокаивается, хотя полностью отдавала себе отчет в том, что этот дьявол во плоти использует слова и интонацию и человеческие эмоции в своих целях, холодно и расчетливо. Глубокий спокойный голос продолжал говорить: — Как вы убедились, вы теперь очень ценный сотрудник нашей группы по двадцатому веку и вы лично заинтересованы в успехе нашего предприятия. Вы прекрасно отдаете себе отчет в том, какая система поощрений и наказаний за хорошую или плохую службу нами используется. У вас будет еда, крыша над головой, деньги — и вечная молодость. Посмотрите на свое лицо еще раз, посмотрите внимательно и радуйтесь, как вам повезло. Пожалейте тех, кого в будущем ожидает только старость и смерть. Смотрите же!

Она смотрела, и ей казалось, что перед ней отличная фотография прошлых лет, разве что только на самом деле она была раньше более хорошенькой, черты лица ее не были такими резкими. Теперь ей снова было двадцать лет, но она была другой, более зрелой и не такой по-детски пухленькой. Она краем уха слышала его голос, который был сейчас только фоном для ее мыслей, и упивалась своим отражением в зеркале.

— Как вы видите, — продолжал доктор Лелл, — вы не совсем такая, какой были в двадцать лет. Дело в том, что мы смогли манипулировать временными факторами, влияющими на ваше тридцатилетнее тело, только с использованием строгих математических законов, которым подчиняются задействованные в этих процессах силы. Мы не смогли устранить тот ущерб, который был нанесен вам последними годами вашей жизни, когда вы ушли в себя и сконцентрировались исключительно на своих проблемах. Вы их прожили именно так, и этого уже ничто не изменит.

Ей пришло в голову, что он говорит это все, чтобы дать ей время прийти в себя после того ужасного потрясения, которое ей пришлось пережить. И она в первый раз подумала не о себе, а о тех невероятных вещах, свидетелем которых она являлась, о том подтексте, который стоял за каждым словом и каждым действием.

— Кто… вы?

Он молчал. Машина с трудом двигалась в плотном потоке уличного движения, а Норма разглядывала его, это худое, странное, темное лицо с горящими темными глазами. В нем было что-то нечеловеческое, дьявольское, злое. В эту минуту она не чувствовала к нему отвращения, завороженно следя за тем, как выдавался вперед его сильный подбородок, когда он говорил, холодно и с звенящей в голосе гордостью.

— Мы — хозяева времени. Мы живем на самой границе времени, и нам принадлежит все. Никакими словами невозможно описать, насколько огромны наши владения и насколько тщетны любые попытки противостоять нам. — Он остановился, и блеск его глаз несколько потух. Он нахмурил брови и сжал губы, затем продолжил, резко и презрительно: — Я надеюсь, что любые ваши смутные планы бороться с нами теперь должны быть отброшены под давлением логики событий и реальной действительности. Теперь вы знаете, почему мы берем на работу женщин, у которых нет друзей.

— Вы дьявол! — Она еле смогла выговорить эти слова своими дрожащими губами.

— А, — сказал он тихо, — я вижу, вы понимаете психологию женщин. Мне осталось отметить еще две вещи, чтобы закончить ход моей мысли. Во-первых, я могу читать ваши мысли; все, что приходит вам в голову, и все, что вы чувствуете, — для меня как открытая книга. И во-вторых, прежде чем установить нашу машину именно в этом здании, мы исследовали будущее, и в течение всех тех лет, которые нас интересовали, машина оставалась невредимой, а власти не подозревали о ее существовании. Таким образом, будущее показывает, что вы ничего не сделали, чтобы бороться с нами. Надеюсь, вы согласитесь, что это убедительный аргумент.

Норма заторможенно кивнула, забыв про зеркало.

— Да, — сказала она, — наверное, это так.

Норме Матерсон,

Калонийский вербовочный пункт

Карлтон-стрит, 322

Дорогая Норма!

На конверте моего письма я не написал этот адрес и посылаю свое письмо до востребования, так как мне не хотелось бы подвергать вас опасности, пусть даже воображаемой.

Я не случайно употребляю это слово — воображаемой, — так как я не могу вам передать, как я был потрясен и опечален, получив такое письмо от девушки, которую я когда-то любил, — уже одиннадцать лет прошло с тех пор, как я сделал вам предложение в тот день, когда мы закончили университет, не так ли? Я совершенно сбит с толку вашими вопросами и рассуждениями по поводу путешествий во времени.

Я мог бы предположить, что если вы уже не страдаете умственным расстройством, то это скоро произойдет, если вы не возьмете себя в руки. Даже один тот факт, что когда этот человек — доктор Лелл — подошел к вам в парке и нанял вас для вербовки добровольцев, вы набирались смелости для того, чтобы покончить жизнь самоубийством, говорит о вашем истерическом состоянии. Вы могли бы обратиться к властям с просьбой о выделении вам какого-нибудь пособия.