Елена Горелик - Имя твоё — человек

— Ты освоила их язык?

— Нет. Просто одна из них всё меня о Земле выспрашивала — что да как. Я с ней поболтала немного, порассказывала небылиц. Потом послушала её сказки. Точнее, она-то как раз была искренней, каваанцы просто не умеют врать.

— Как я? — грустно улыбнулась тари.

— Хуже. Ты хотя бы красиво придумывать умеешь, а эти… Ну никакой фантазии. В общих чертах картина такая: пару веков назад у них случился жутчайший кризис. Падение производства, массовая безработица и прочие прелести низшей экономической формации, как ты говоришь. Местное население мёрло с голоду миллионами, власти ничего не смогли или не захотели сделать. Начался полный бардак. На почве этого бардака в лидеры выбились представители какой-то замороченной секты. Поскольку правительства уже фактически не существовало, они подобрали власть, валявшуюся на дороге. И решили проблему занятости одним махом: ввели известные тебе религиозные установления. Означенные миллионы сразу оказались при деле и при небольшом, но гарантированном заработке.

— Понятно. А священные блюда — наверняка одни из самых дешёвых.

— Если не самые дешёвые. Как ты понимаешь, таким изящным манером сектанты тут же решили продовольственную проблему.

— Да, но… Прошло ведь уже два века. Каваанцы — одни из самых богатых торговцев на планете. Почему они не отказались от этих норм?

— Потому что секта всё ещё держит власть и делиться ею ни с кем не собирается. Рано или поздно их сомнут, но пока всё так, как ты видишь.

— Сомнут? — не поверила Да-Рэй. — Насколько я знаю, в истории Тарины самыми прочными и живучими были именно религиозные нормы.

— Ты видела, во что они одеваются? — хмыкнула Аня, бросив в утилизатор одноразовую тарелку с объедками, и принялась за компот из опять-таки насквозь священных фруктов. — Рунн от зависти вешаются. А жрица всё сокрушалась: мол, религия одобряет скромные одеяния из простой ткани, и ещё два поколения назад это установление соблюдалось… Соображаешь, куда я гну?

— Каноны уже размываются, верно. Всё же они не уйдут одномоментно. Может быть, сектанты согласятся на реформы. Если нет — их сместят, к власти придут любители роскоши, и через время всё снова повторится… Это ненормально.

— Это нормально для тех, у кого память короткая. Для каваанцев, рунн …и землян, к сожалению.

— На Тарине такое невозможно. Ни одно решение Высшего Совета не обходится без основательных исторических исследований — потому мы не повторяем ошибок прошлого.

— Это потому, что у вас историю не переписывают под генеральную линию текущей партии и правительства.

— Вы живёте, фактически не имея прошлого? Ужас какой!

— Кому не лень, тот дознается истины. А большинству всё пофиг.

— Тебе же не «пофиг».

— Но я-то не всё человечество. Я всего лишь его маленькая часть.

Зеркальная поверхность «чистого угла» — крошечной умывальни — отражала «маленькую часть человечества», одетую в руннийский рабочий комбинезон. Аня смочила под тоненькой струйкой специальную салфетку и аккуратно протёрла лицо. Воды в прибрежной полосе суперконтинента было достаточно, но пригодной для питья и умывания — маловато. Экономили даже рунн, а инопланетянам-гастарбайтерам и вовсе давали мизерные нормы. Всё, что потреблялось сверх нормы, влетало в немалую копейку, потому приходилось ограничивать ежедневный туалет обтиранием да скудненьким душем раз в шесть дней. Да-Рэй отметила, что на Тарине тоже не принято разбазаривать воду куда попало, планета не самая богатая ресурсами, но это уже выходило за всякие рамки. Ни помыться как следует, ни напиться, а большому организму тари требовалось много воды. Дошло до того, что Аня стала отдавать подруге часть своего питьевого лимита. А для того, чтобы делиться, нужно было экономить.

В зеркале снова отразилось лицо — теперь хотя бы избавленное от налёта пыли. Обычное лицо обычного человека. Только планета называлась не Землёй…

— Если бы ты знала, Ань-Я, как я хочу поскорее оказаться дома.

— А я-то как хочу…

Так или примерно так заканчивался чуть не каждый их разговор. Негуманка и та снова стала тускнеть, посылаемые ею мыслеобразы, которые Аня видела всё отчётливее, тоже потеряли свою необычную красоту… Тоска по родине. Усталость от безрадостного монотонного труда. Никакой перспективы, кроме роли разменной пешки для местных военных. И ожидание у моря погоды. Есть от чего впасть в уныние.

Ой ли? Неужели им изменило свойство находить приключения на свои головы? Как ни странно, да — изменило. Потрясение, пережитое в клетке катэри, сказалось и в том, что девушки бессознательно хотели спокойной жизни. И в то же время страдали от неё.

— Уважаемые! Уважаемые! — каркающий мужской голос принадлежал их соседу по дому, и девушки обернулись, не забыв изобразить приветливые улыбки. Вежливость в общении с соседями прежде всего, иначе с потрохами съедят. — Ох, как хорошо, что я вас застал!

— Ясного неба, уважаемый Айсо, — первой как обычно заговорила тари, для которой вежливость была нормой общения со всеми. Даже с врагами. — Чем мы можем тебе помочь?

Тонкокостый невысокий рунн с коричневой кожей горца, помнится, был одним из немногих обитателей «муниципального дома», кто старался поддерживать хорошие отношения со всеми соседями, какой бы расы те ни были. Девушки хорошо его знали. Работал Айсо водителем грузового транспорта, таскавшего контейнеры на орбиту и обратно. Жил в дешёвой «малосемейке» с супругой и двумя сыновьями. Некоторое время назад супруга забеременела, передала зародыш одной из Матерей, сейчас прислуживает при храме. Аня однажды видела её — женщина-сен, такая же тонкая, коричневая, как её муж, забежала на минуточку, перецеловала своих отпрысков, собрала какой-то ящичек и была такова. «В храм пошла», — объясняли мальчишки. Но время идёт, Матери пора рожать. Ритуал, коего горцы — жители жуткой глухомани — придерживались очень строго, требовал присутствия всей семьи. По горскому обычаю женщина-сен должна была принимать роды у Матери, а мужчина — принести дары и истово молиться за стеночкой. Однако здесь не горы, здесь роды у Матерей принимают — о ужас! — какие-то медички. А детей так вообще в храмы до совершеннолетия не пускают. Да упадёт небо на головы нечестивцев, да прольётся оно долгим ливнем над их домами, да не увидеть им солнца до скончания дней!.. Иными словами, бедному отцу не на кого оставить сыновей. Как водится, жутких хулиганов и разбойников, которых эйсаром не корми, дай только утворить какую-нибудь пакость. Не согласятся ли уважаемые Анна и Да-Рэй присмотреть за малолетними негодяйчиками, пока родители будут совершать в храме необходимые обряды? Девушки переглянулись.