Сергей Кусков - Пасынок судьбы

— Я ничего не добился из того, что хотел, мне просто сказочно, нереально фартило! Всю прошлую неделю! А встреча с Толстым — закономерный итог. Это судьба…

Когда я говорил, озвучивал вслух сокровенное, мне становилось легче. Пускай она знает, кто я — слишком тяжело таскать такой груз в одиночку.

— В школе меня считают чуть ли не героем, но на самом деле я — ничтожество. Ничтожество, не способное самостоятельно защитить ни себя, ни собственную девушку!

Ну, вот и выговорился. И стало намного легче. Спасибо Эмме хотя бы за это.

— Я не могу с ней встречаться, — закончил я. — Я не могу с ней видеться. Я просто не смогу посмотреть ей в глаза!

— Ты слишком строг к себе. Ты не виноват, что не можешь справиться с целой бандой.

Я лишь усмехнулся.

— Человек отвечает за все, совершаемое им в жизни. Я мог что-то сделать, мог как-то договориться с ними. Раньше, в школе, с первого дня. Я не знаю, что я мог, НО ЧТО-ТО ВЕДЬ МОГ ЖЕ!

Вновь горькая усмешка. Эмма не перебивала.

— Знаешь, если бы на нас напали совершенно левые хулиганы, дело случая… Но так… Это судьба Эмм. И она дала мне понять, что нельзя выжить, опираясь на одно везение. Надо что-то делать самому, не надеясь на чудо, а с этим у меня проблемы. Пока я не решу свои проблемы, пока не смогу защититься от Толстого и ему подобных… Пока я не научусь делать так, чтобы у меня что-то получалось… Я должен забыть о ней.

Она лишь покачала головой.

— Ты не прав. Я не знаю почему, просто… Не прав ты.

— Тем более, ты ее не нашла. — Я вновь усмехнулся. — Видишь, все-таки судьба!

— Я могла плохо искать. Пропустить. Я же человек! И еще… Помнишь, я тогда начала говорить в коридоре, когда ты ударил Рубини по носу?

Я кивнул.

— Что есть одна девушка, но не из первой сотни?

— Да. Знаешь, кто это?

— Ну, кто же?

— Принцесса Изабелла.

Я вновь рассмеялся, искренне и от всего сердца.

— Эмма, чтобы ты знала, принцесс охраняют ангелы-хранители. Это такие молоденькие девочки лет от восемнадцати и до тридцати пяти. Я вчера, да и позавчера, достаточно на них насмотрелся. Даже дворцовая стража, те ребята в черном, не допускаются к этому. А ее охраняли здоровые молодчики. Так что это не принцесса, однозначно.

— Ну, не знаю… — Эмма задумалась. — Но она подходит по всем твоим параметрам.

Я пожал плечами. Мало ли людей подойдет под мои скромные параметры? Наличие брата, сестры и кузена определенного возраста?

— И твою Бэль тоже зовут Изабеллой? — не унималась она.

— Ты знаешь, сколько Изабелл на планете? Это одно из самых распространенных имен. Сколько ты встретила их, пока копала? А сколько среди них модов?

— Много. — Она задумалась. — И модов штук десять. И четверо точно с белыми волосами.

— Вот видишь! — Я усмехнулся. — Но допустим, это она. И что? Это что-то изменит? Я смогу смотреть ей в глаза оттого, что ее мать — правительница планеты?

Молчание.

— Помнишь, ты говорил Карине, что тебя найдет настоящая принцесса, и ты ее…

Я вновь рассмеялся. О, святая наивность!

— А что я еще должен был сказать Карине, Эмма? Или ты предлагаешь мне стать альфонсом? Найти себе принцесску или аристократку, спрятаться за ее юбку, решить с помощью ее громил свои проблемы, затем, лечь на диван и не знать горя?

Эма открыла рот от удивления.

— Но… Я думала… Ты серьезно тогда…

— Я серьезно. Но только начну я с того, что я буду защищать ее. Может не кулаками, как-то иначе, но только не прячась за чьей-то юбкой. Всё, Эмм, прости меня, но я хочу посидеть в одиночестве.

Она поднялась, направилась к двери, затем обернулась.

— Хуан, может, если тебе все равно… Ты сделаешь, что обещал? Я ведь исполнила твое требование.

Я с таким презрением оглядел ее снизу вверх, что она непроизвольно отшатнулась.

— Эмма, неужели ты такая дура, и не понимаешь, как низко пала со своей лотереей?

— Но я…

— Тебе так нравится быть опустившейся блядью без собственного мнения? Пусть даже блядью с деньгами и влиянием семьи?

Молчание. Долгое-долгое. Она порывалась что-то мне сказать, открывала рот, но тут же его закрывала. Наконец, увидев что-то на полу, воскликнула:

— Ой, а что это?

«Это» оказалась визитка Сильвии — кусочек позолоченного пластика, инкрустированный драгоценными камешками. Видимо, вчера, снимая брюки, не заметил, как она вылетела из кармана.

Карточка эта, даже без учета стоимости камней и золота, сама по себе произведение искусства. Одна работа ювелира в ней, ручная работа, стоит больше маминой зарплаты. Оно и понятно, личный номер сеньорита Феррейра абы кому не дает, а те, кому дает — достаточно состоятельные люди, чтобы продемонстрировать им шик, богатство и превосходство семьи Феррейра над остальными, даже в такой мелочи.

— Так это что, все правда? — Ее изумление было… Таким искренним и огромным, что мне вновь захотелось рассмеяться.

Она вроде бы поверила мне под конец моего рассказа, слишком эмоционально я вел повествование, со слишком многими деталями и подробностями, но верила как бы издалека. Дескать, пока не потрогаю руками, все ваши россказни останутся сказками. Теперь же, покрутив визитку в руках, мои сказки обрели для нее предметность. А следовательно, абсолютно все, сказанное мною, превратилось в грубую недвусмысленную реальность.

— И ты правда видел инфанту?

Я лишь устало прикрыл глаза.

— Эмма, тебе пора.

На этот раз она не спорила.

— Да, конечно. Ты действительно их видел… И теперь не хочешь…?

Я скривился. Что еще ожидать от куклы с мозгами Эммы? Шимановский, простачек-титуляр с окраины, из бедной семьи, сын проститутки, окунулся в мир высшего света, с ним заигрывала самая богатая девушка на планете… А теперь он сидит и добровольно от этого мира отказывается?

Ей не понять. А объяснять я не буду.

Я встал и побрел в кухню. Чего-то нашел, подогрел, съел, не почувствовав вкуса. Разговор с Эммой пошел на пользу — я перестал хандрить и задумался о практических своих шагах. Что-то надо делать, но вот что?

Додумать не получилось. Я услышал шум открывающейся двери, резко открывающейся, от толчка, и поспешил в коридор, группируясь и готовясь к бою. Закрыть ее за Эммой я не сообразил — протормозил.

К счастью, мои опасения не оправдались, это вновь оказалась Эмма. Но это была не та Эмма, что заходила полчаса назад: глаза ее пылали бешеным огнем, огнем какой-то непонятной решимости.

— Шимановский, раз такое произошло, значит, у тебя больше нет девушки? — сходу заявила она. Я растерялся.

— Нет. Но…

Дальнейшие мои протесты потонули в огне ее решимости: она, словно танк, поперла вперед, схватив меня за грудки, и потащила в спальню.

— Ты мне обещал. Я сделала для тебя работу, и ты мне должен.