Филип Дик - Солнечная лотерея (сборник)

– Что это?! – вскрикнула Марша. – Оса!

Вне себя от ярости Гамильтон растер осу подошвой.

– Ужалила! Прямо в икру!

След от укуса на глазах разрастался в красный желвак.

– Видно, мне мало того, что уже случилось!

Врач быстро свернул к обочине и остановил машину.

– Вы убили ее? Осы иногда забираются в машину. Сожалею… Могу я чем–нибудь помочь? У меня есть мазь.

– Ничего, переживу, – пробормотал Гамильтон, растирая место укуса. – Еще и оса! Как будто мало нам досталось за день.

– Скоро уже будем дома! – успокаивающе сказала Марша, выглядывая в окошко. – Мисс Рейсс, заглянете к нам чего–нибудь выпить?

– Что ж, – проговорила мисс Рейсс, трогая костлявым пальцем верхнюю губу. – Я могла бы выпить чашечку кофе, если вы в состоянии уделить…

– Мы в состоянии! – быстро откликнулась Марша. – Нам надо держаться друг друга, всем восьмерым. Мы ведь такое пережили!

– Будем надеяться, что все позади, – сухо заметила мисс Рейсс, явно чувствуя себя неловко.

– Аминь! – поставил точку Джек.

Через минуту машина свернула к тротуару и остановилась: они приехали.

– Милый домик у вас, – слегка улыбнулась мисс Рейсс, когда они выбрались из машины.

Типичный дом калифорнийского пригорода, он тихо ждал своих хозяев в сгущающихся вечерних сумерках. На крылечке веранды, сидя столбиком, поджидал рыжий кот.

– Это приятель Джека, – пояснила Марша, выуживая ключ из сумочки. – Ждет, когда же его покормят.

Коту она строго сказала:

– Ступай в дом, Прыг–Балда. Здесь ничего не получишь.

– Что за странное имя! – передернула плечами мисс Рейсс. – Почему вы так его назвали?

– Потому что он глупый недотепа, – кратко ответил Гамильтон.

– Джек всем котам дает смешные клички, – добавила Марша. – Перед этим жил Шлеп–Мурло.

Большой, однако напрочь лишенный обычной кошачьей грациозности рыжий котяра встал на четыре лапы и спрыгнул на нижнюю ступеньку. Подойдя к Гамильтону, он стал шумно тереться о ногу хозяина. Мисс Рейсс отпрянула с гримасой отвращения.

– Никак не могу привыкнуть к котам или кошкам, – сообщила она. – Коварные, мерзкие твари…

На подобные заявления Джек обычно отвечал жесткой отповедью о вреде и глупости предрассудков. Но сейчас ему было глубоко плевать, что там думает о кошках мисс Рейсс. Вставив ключ в замок, он распахнул дверь и щелкнул выключателем в гостиной. Дом озарился уютным желтым светом, и дамы вошли. За ними следовал Прыг–Балда, сразу отправившийся на кухню. Его лохматый рыжий хвост торчал трубой.

Не снимая больничный халат, Марша открыла холодильник и достала зеленую миску из пластика. В ней лежала отварная говядина, точнее говяжье сердце. Нарезая мясо, Марша время от времени швыряла кусочки коту, между делом рассказывая гостье:

– Большинство гениев от электроники заводят себе киберов. Всяких там электрических жучков и прочую мелюзгу, которая скачет вокруг вас и жужжит. Когда мы только поженились, Джек сделал одну такую штучку… Она ловила мух и мышей. Но этого ему показалось мало. Он построил другую – покрупнее, и та изловила первую.

– Принцип космической справедливости, – снимая пальто, прокомментировал Гамильтон. – Но я ведь не собирался заселять ими мир.

Пока Прыг–Балда жадно поглощал свой ужин, Марша отправилась в спальню переодеться. Мисс Рейсс с видом знатока шныряла по гостиной, разглядывая вазы, гравюры и мебель.

– У котов нет души, – мрачно резюмировал Джек, наблюдая, как Прыг–Балда пожирает мясо. – Самый рафинированный в мире кот станет выделывать жуткие кренделя ради куска свиной печенки.

– Животные!.. – пренебрежительно откликнулась из гостиной мисс Рейсс. – Вы у нас покупали эту вещь Пауля Клее? [11] Клее Пауль (1879–1940) – знаменитый швейцарский художник.

– Вероятно, да.

– Я никогда не могла понять, что же Клее хочет сказать своими картинами.

– Может, и вовсе ничего. Просто оттягивался в свое удовольствие.

Поврежденная рука снова дала знать о себе; Джеку захотелось узнать, как она выглядит без повязки.

– Вы, кажется, выбрали кофе?

– Кофе – и крепкого! – подтвердила мисс Рейсс. – Может, вам помочь?

– Нет, вы лучше отдыхайте.

Он машинально нашаривал рукой кофеварку.

– Если хотите, на журнальной полке, рядом с диваном, лежит «История» Тойнби… [12] Тойнби Арнольд (1889–1982) – британский историк.

– Милый, – раздался из спальни голос Марши, – ты сюда не подойдешь?

В голосе жены прозвучало нечто, заставившее Гамильтона забыть о кофеварке и броситься вперед, на ходу расплескивая воду.

Марша стояла у окна, собираясь опустить штору. Она смотрела в темноту, напряженно наморщив лоб.

– Что случилось?

– Выгляни…

Джек посмотрел в окно, но все, что мог увидеть, – это непроницаемые сумерки и расплывчатые очертания домов. Тут и там светилось несколько огней. Небо затянуло облаками, низкий туман висел над крышами. Ничто не двигалось, не шевелилось. Никаких признаков жизни.

– Как… в Средние века! – прошептала Марша.

Точно. У Джека возникло такое же впечатление. Но почему? Ведь то, что они наблюдали из окна, – прозаически банально. Обычный вечерний пейзаж в начале октябрьских заморозков.

– А ты еще и тему нашел подходящую! – вздрогнув, упрекнула его Марша. – О душе Балды зачем–то вспомнил. Прежде ты так не говорил!

– Когда?

– Ну, до того, как мы вернулись домой… – Отвернувшись от окна, Марша потянулась за клетчатой юбкой на спинке стула. – Извини, наверное, это глупо с моей стороны, но ни ты, ни я не попрощались с доктором. Ты видел, как он отъезжал? Что–нибудь происходило вообще с того момента, как мы вышли из машины?

– Само собой, он уехал, – безразличным тоном ответил Гамильтон.

Сосредоточенно глядя в одну точку, Марша застегнула кофточку и заправила ее в юбку.

– Возможно, у меня бредовое состояние, и доктора, наверное, правы: шок, потом инъекция… Но заметь, как тихо вокруг. Словно мы единственные люди на земле. И живем в каком–то замкнутом сером пространстве: ни огней, ни красок. Доисторическое что–то… Помнишь древние верования? Прежде порядка–космоса был Хаос. Земля обнимала Воды. Тьма не отделилась еще от Света. И ничто не имело еще имен и названий.

– У тебя есть имя, – мягко сказал Джек. – У Балды тоже. И у мисс Рейсс. И у Пауля Клее.

Вдвоем они вернулись на кухню. Марша вызвалась приготовить кофе; через минуту кофеварка деловито забулькала. Мисс Рейсс, сидя неестественно прямо за кухонным столом, сохраняла если не обиженное, то натянутое выражение лица – суровое и сосредоточенное. По–видимому, мысли ее блуждали в каких–то беспросветных дебрях. Кстати сказать, эта молодая женщина весьма решительного вида была некрасива. Землистого цвета волосы стянуты на затылке в тугой узел. Нос тонкий и острый; губы сжаты в одну жесткую линию. Мисс Рейсс производила впечатление женщины, с которой шутки плохи.