Филип Дик - Солнечная лотерея (сборник)

– И что вы тогда сделаете? – спросила Элеонора.

Веррик ничего не ответил. Странная гримаса исказила его лицо, в глазах проскочил какой–то огонек, который удивил Бентли и заставил насторожиться остальных. Внезапно Веррик переключил внимание на свою тарелку, и все последовали его примеру.

Когда они покончили с едой, Веррик отодвинул свою чашку кофе и закурил сигару.

– А теперь слушай, – обратился он к Бентли. – Ты говорил, что хочешь узнать нашу стратегию, так вот она. Как только телепат уловит мысли убийцы, убийцу можно считать конченым человеком. Корпус никогда не дает убийце шанса уйти, они передают его от одного к другому по цепочке. Они узнают о том, что он собирается сделать, сразу же, как он об этом подумает. Никакая стратегия здесь не может сработать. Мозг убийцы постоянно зондируют, он под колпаком.

– Именно эти телепаты и заставили нас обратиться к Минимаксу, – заметил Мур. – Ты не можешь использовать стратегию против телепатов: нужно действовать по случайному принципу. Ты сам не должен знать своего следующего шага. Ты должен закрыть глаза и бежать вслепую. Проблема состоит в том, как сделать свою стратегию случайной и в то же время приближаться к цели?

– Раньше убийцы пытались найти способ случайного принятия решений, – продолжал Веррик. – В этом им помог генератор случайных чисел. Собственно, он стал обычной практикой убийц. Карманный калькулятор выдает случайную комбинацию цифр, которая помогает принять решение любой степени сложности. Убийца смотрит на свой калькулятор, читает выданную комбинацию цифр и в зависимости от нее принимает то или иное решение. Ни телепат, ни убийца не знают заранее, какая комбинация выпадет.

И все же этого недостаточно. Убийца играет в эту чертову М–игру и проигрывает. Он проигрывает, потому что в эту же игру играют и телепаты, но он один, а их восемьдесят. Он вычисляется статистически. Только один сумел преуспеть в давние времена. Этот убийца сумел добраться до цели. Де Фафл открывал на произвольной странице «Закат и падение Римской империи» Гиббона и довольно сложным образом обрабатывал почерпнутый оттуда материал.

– Пеллиг – это наш выход, – вмешался Мур. – Мы имеем двадцать четыре различные головы. Между ними нет никакого контакта. Все двадцать четыре сидят в отдельном помещении здесь, на Фарбене. Каждый подключен к исполнительному механизму. Через произвольные промежутки времени мы подключаем к Пеллигу произвольно выбранный мозг. В каждой голове уже имеется тщательно разработанная стратегия. Но никто не знает, когда и какой мозг будет подключен к убийце. Телепаты не могут предсказать, что сделает в следующую минуту тело Пеллига.

Бентли был восхищен этим дерзким, сверхлогичным решением.

– Неплохо, – признал он.

– Видишь, – гордо сказал Мур, – Пеллига можно сравнить с неопределенной частицей Гейзенберга. Телепаты могут вычислить его путь до самого Картрайта, но только не его скорость. В какой точке этого пути Кит Пеллиг окажется в следующий момент, никто предсказать не может.

Квартира Элеоноры Стивенс находилась в жилом районе для классифицированных служащих Холма Фарбен и состояла из нескольких хорошо обставленных комнат. Бентли с одобрением осматривал их, пока хозяйка закрывала двери и ходила по квартире, включая свет и убирая по местам разбросанные вещи, которые попадались по пути.

– Я только что сюда переехала, – пояснила она, – поэтому здесь такой беспорядок.

– А где Мур?

– Полагаю, где–то в этом здании.

– Я думал, вы живете вместе.

– Уже нет.

Элеонора повернула регулятор прозрачности стены. Ночное небо, усыпанное сияющими звездами, сверкающие искры автомобилей и контуры Холма поблекли и исчезли.

Элеонора бросила на него косой, смущенный взгляд и сказала:

– По правде говоря, в данный момент я живу одна.

– Извини, – смутился Бентли. – Я не знал.

Элеонора пожала плечами, глаза ее блестели, красные губы грустно искривились.

– Чертовски печально. После того как ушел Мур, я жила еще с одним специалистом из лаборатории, его другом. Потом у меня был еще один, из группы планирования. Не забывай, я была телепаткой. Большинство нетелепатов не хотят жить с телепатами. А в Корпусе я никого не нашла.

– Теперь это в прошлом.

– Конечно. – Она начала расхаживать взад–вперед по комнате, глубоко засунув руки в карманы. Взгляд ее внезапно стал грустным и задумчивым. – Наверное, я испортила себе жизнь. Я никогда не представляла, что стану кем–то иным, а не телепатом. Я должна была пройти обучение для работы в Корпусе телепатов или отказаться от своего дара. Но дала подписку, что не претендую на место в рабочих лагерях… У меня нет классификации. Ты это знаешь? Если Веррик меня бросит, я пропала. Я не смогу уже вернуться в Корпус, но не смогу и участвовать в игре с Колесом Фортуны. – Она умоляюще посмотрела на Бентли. – У тебя изменилось мнение обо мне, когда ты узнал, что я одинока?

– Вовсе нет.

– Чертовски неприятно чувствовать себя предоставленной самой себе. – Она сделала неопределенный жест. – Я совершенно изолирована. Живу сама по себе. Для меня это очень суровое испытание, Тед. Я вынуждена была уйти с Верриком, потому что это единственный мужчина, с которым я чувствую себя в полной безопасности. Но это оторвало меня от семьи. – Она с грустью посмотрела на Бентли. – Я ненавижу одиночество. Я так боюсь…

– А не надо ничего бояться. Наплюй ты им всем в глаза.

– Я не смогу этого сделать, – пожала плечами Элеонора. – Как можно жить в одиночестве? Тебе обязательно нужен человек, на которого можно было бы положиться, кто–то сильный, кто–то, кто будет о тебе заботиться. Это огромный, равнодушный ко всему мир, совершенно холодный и враждебный, начисто лишенный теплоты. Ты прекрасно знаешь, что он сделает с тобой, если ты потерпишь неудачу.

– Знаю, – кивнул он. – Они таких трамбуют миллионами.

– Мне следовало бы остаться в Корпусе. Но я ненавижу Корпус. Вынюхивать, подслушивать, всегда следить, что происходит у других в голове. Это не настоящая жизнь, люди так не живут. Ты становишься частью коллективного организма. Ты не можешь по–настоящему любить, не можешь по–настоящему ненавидеть. Все, что у тебя есть, – это твоя работа. Да и она не твоя. Я разделяла ее с восьмьюдесятью другими наподобие Вейкмана.

– Ты хочешь быть независимой и в то же время боишься этого.

– Я хочу быть самой собой! Но не одинокой! Я ненавижу просыпаться по утрам и видеть, что рядом никого нет. Я ненавижу приходить домой в пустую квартиру. Ужинать в одиночестве, готовить и прибираться только для себя самой. Включать по вечерам весь свет, чтобы разогнать тени. Сидеть и смотреть телевизор. Просто сидеть. Думать.