Венедикт Ли - Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)

Его серый собрат что-то сказал, мой стикс ему ответил. Теперь смеялись оба. Люди не понимают язык стиксов, но ничего страшного в этом нет. Стиксы никогда не поступают плохо по отношению к человеку, а что они нас обсуждают… Пусть их. Мы кормим стиксов. Позволяем им жить рядом с собой. Стараемся не делать им зла. Ублажаем. Оберегаем. Так же как мы ублажаем и оберегаем детей.

Оба стикса шли ходко, втрое быстрее пешего человека. Я чувствовал на своей талии теплые руки Эвишки. Серый Яна ушел вперед, Наташу Ян посадил в седло перед собой – что, не хотел подставлять ей спину? Он не тот простак, каким любит прикидываться. В течение дня Ян раздавал поручения нашим людям и конечным пунктом каждого задания было прибытие на борт. В конце остались лишь мы четверо и теперь последними возвращались к «Бродяге». Я понимал досаду Наташи. Неудачливый соглядатай, она оказалась в хвосте событий, вместо того, чтобы их опережать.

Обширная пустошь, огороженная, но давно не паханая, темный гребень леса вдалеке. В качестве причальной мачты для «Бродяги» использовался остов старой мельницы. Трап опущен, несколько дюжих местных парней и помощник Яна по прозвищу Корявый поджидают нас. Мы спешились.

– Загрузились под завязку, профессор. Горючка и балласт – баки полные, – Корявый обнажил в улыбке желтые зубы.

– Молоток! – ответил Ян, – Но где ж ты обретался, что я тебя, считай, не видел?

– Мое присутствие незримо, а дела на виду, – похвалился Корявый.

Трап под ногами ходил ходуном. Поднимаясь последним, я оглянулся. Оба стикса стояли, скалились, подняв круглые кошачьи головы. Интересно, они понимают, что мы делаем, куда направляемся и что эта громоздкая летательная машина – людских рук творение? И что они думают по этому поводу, если, конечно, умеют думать?

– Не видишь, куда прешься!?

Я чуть не столкнулся с Перси, поджидавшим нас в дверях. Встречать нас внизу вместе с Корявым было ниже достоинства розовощекого коротышки. «Первый пилот» – так называли командира экипажа, чтобы не ущемлять начальственное самолюбие Яна.

Я отшутился:

– Извини, у меня от стикса ноги в раскоряку. И вестибулярный аппарат кружится…

– Давай-давай, топай. И держись крепче, сей секунд взлетаем.

Я поспешил добраться до каюты и сразу улегся. Кто знает, вдруг Перси решит взлетать по быстрому, слив балласт? Он уже проделал это с нами тогда, в ночь отправления – кое-кто задницу ушиб.

Рыжий и Серый уходили не торопясь. Минут через пять Серый сказал Рыжему: «Оглянись. Они вступили на путь». Оба остановились и долго следили за неспешным подъемом «Бродяги». Темная сигара дирижабля всплывала вверх и на восток, навстречу наступающей ночи. «Они не вернуться», – сказал Рыжий. А Серый ответил: «Не знаю».

Утро на борту начинается со звука метронома, доносящегося из динамика в потолке каюты. Это значит: полет в штатном режиме, пилоты при деле, а остальной народ может не спешить просыпаться. Но через полчаса можешь остаться без завтрака – Ян не давал нам расслабиться. Мой сосед, свесив босые ноги с верхней койки, громко и протяжно зевал. Я постучал в его ложе.

– Чего воешь, придурок?

– С устатку… – привычно отозвался он.

С потолка раздался голос Яна:

– Одиссей…

– Сплю! – возмутился я.

– Проснетесь, заходите…

– А завтрак?!

– Десять минут.

Переставши зевать, сосед спросил:

– Возвышаешься?

– Не нравится мне это, – ответил я. – Спешить не буду. Начальство не должно думать, что…

Тут я увидел на полу свои разбросанные носки, хотя вчера, как обычно, засунул их в ботинки. Если хоть еще раз, хоть одна скотина… Заставлю сожрать их вместо завтрака! Так я Придурку и сказал.

Точно такой же картонный поднос, какой я только что отправил в мусоросборник в столовой, стоял у Яна на столе. Две сосиски и кукурузная каша печально стыли, дожидаясь своей участи, в то время, как Ян, оттопырив поджарый зад, склонился над тумбочкой вычислителя. Один из модулей – испещренный воздушными каналами, словно поработал жук-древоточец, лежал на полу.

На стене за спиной Яна висел планшет курсографа и закрепленный в держателе грифель с медлительностью часовой стрелки вел по листу карты тонкую бледную линию. За семь суток полета при трех посадках (последняя в Олдемине) мы прошли девять тысяч километров и больше остановок не будет. Негде. Почти обезлюдевшую Горную страну мы оставили в стороне и начали углубляться в те самые «дальние пределы».

Пока Ян священнодействовал, меняя фильтр, я поднял с пола пластмассовую дощечку, подул, очищая от набившейся в канальцы пыли – ахиллесова пята всей пневмоники. Новые электронные вычислители гораздо практичнее, хотя и занимают огромные залы.

Ян молча взял у меня модуль, поставил на место и облегченно выпрямился. Кивнул на диван, разрешаю, мол, сесть. Сам же прошелся по каюте, руки за спину, стал, обернувшись ко мне.

– Гадаете, юноша, зачем мы премся в такую даль.

Я не люблю, когда человек слегка меня старше, называет меня «молодым» или «юношей». Но сейчас не время для обид.

– Не гадаю, а делаю выводы. Вы ищете Мертвый город. Все его ищут. Периодически. Последние четыреста лет, со дня основания Банка Магистрата. Результат один: за Южный хребет лучше не высовываться.

– Тысячу лет назад климат Мира был намного холоднее. Эгваль лежала в снегу. Плодородные места оставались только в поясе экватора. Там люди и начали строительство новой цивилизации.

Охо-хо. Сейчас Ян заведет заезженную пластинку.

«…И увидел Он, что нет ловца на зверя и рыбака с неводом, и некому бросить зерно в землю. И молвил: «Да будет так: я сделаю это сам». И семь дней и ночей падали брошенные им зерна и произрастали из них мужчины и женщины. И не было в Мире места, куда бы не пало благодатное семя…»

– Профессор! Культ Сеятеля – миф красивейший. Под него всегда удобно выбивать жирные субсидии, и многие, похитрее нас с вами, делали это не раз. Потом либо наутек, либо солидный отчет о проделанной работе. В науке отрицательный результат – тоже результат. Настает пора оправдать украденные деньги. Доложить о великих свершениях, об уточнении географии и климата сих отдаленных мест. Готов помочь со статистической обработкой – она очень украсит ваш доклад. Рвение мы продемонстрировали достаточное, не сегодня-завтра разворачиваем обратно, – я выжидающе уставился на Яна.

Он вернулся к столу и отдал должное завтраку. Отхлебнул из термоса кофе. Промокнул губы салфеточкой. Пижон.

– Пять лет назад вы, юноша, окончили Университет. Ваша выпускная работа состояла из одной строчки и вам не хотели ее засчитывать.

– Ага. Пришлось напомнить, что вся кафедра год билась над этой задачей.