Венедикт Ли - Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)

Кай спрятал фон в карман штанов. Одет он был так же, как Нойс, простолюдином – ни дать, ни взять, брат и сестра. Впечатление простодушного быдла нарушали только «Мини-Крамеры» у обоих. Маленький автомат имеет крепление, с помощью которого его легко носить у пояса. И так же легко вынуть.

Свой, после недолгих размышлений, Нойс предпочла держать в руках. Кай заметил это и мимолетно улыбнулся.

– Ребята скоро будут. Не пугайтесь.

Придорожные заросли зашевелились; оттуда выбрались четверо в полевой (к удивлению Нойс) форме «джунглевого» окраса. Двое несли третьего на сложенных «в замок» руках, четвертый, обвешанный оружием, что твоя елка, следовал за ними.

– Вовремя и очень точно, – сказал вооруженный. – Он потерял много крови, – добавил, имея в виду раненого.

Пояснение адресовалось Нойс, которая не скрыла интереса при виде командира повстанцев. Да, ему крепко досталось. Правая штанина разрезана, видны окровавленные бинты. Левая рука на перевязи. Лицо очень бледное, светлые волосы спутаны. Глаза парня закрыты, но он в сознании.

– Несите в самолет и садитесь сами, – сказал Кай.

Из придорожной чащи хлестнули выстрелы. Кай удивленно оглянулся и тихо осел на асфальт. На груди его неожиданно возникло маленькое красное пятно.

Вооруженный партизан в ответ открыл беспорядочный огонь; двое, несшие раненого, ничем не могли ему помочь. Нойс в это же время, упав на колени, и держа «Мини-Крамер» обеими руками, сделала несколько одиночных выстрелов. И наступила тишина.

Медленно опустив автомат, Нойс огляделась. Ну и дела. Вооруженный лежал на асфальте и был совершенно неопасен, потому что мертв. Кай, чуть поодаль, пытался встать. Из угла рта у него сползла темная струйка крови. Он тянулся к Нойс.

– Так и не успел сказать…

Слабая улыбка сменилась гримасой боли. Кай закашлялся, и умер раньше, чем Нойс успела к нему подойти.

«…Что люблю…»

«Прости. Ничего не смогла для тебя сделать…»

Не надо сожалеть об утрате так и не обретенного друга. Не надо… Забудь его и никогда не вспоминай. Нойс последней взошла по трапу. Раненый сидел в кресле, два его товарища склонились над ним. Нойс пригляделась. Да. Это он. Старый знакомец, неудачливый ухажер.

– Здравствуйте, Дан…

И, жестко, остальным:

– Пристегните его, усаживайтесь сами. Пилот! Рвем когти!

Один из бойцов растерянно развел руками: второй более точно сформулировал мысль:

– Нет пилота. Лгедкое невезение. Шальная пуля… ушел к духам плгедков.

– Выблгосите телго и плгистегнитесь, – ответила Нойс с тем же суорянским акцентом, – Живо!

Тело пилота, с аккуратной дырочкой во лбу, вынесли наружу, подняли трап и закрыли дверь. Нойс уселась на еще теплое сиденье, тщательно пристегнулась. Действовала, не раздумывая, подчинившись наитию. Быть может, догорают последние секунды ее и ее спутников жизней. Пусть. Смерти нет, пока ты жива.

…Скорее убираться отсюда, скорее… Мысль болью пульсировала в голове, Дан застонал. Все кончено. Девчонка (ему сначала показалось, что это мальчик, подросток), явно неопытна. Видно, что силится собраться, взять себя в руки. Что же ты? Словно откликнувшись на неслышный зов, девочка тронула ключ зажигания. Ну, вот, молодец. Вспоминай, вспоминай, тебя же наверняка учили чему-то, раз ты так глупо и отважно взялась за дело… Ноги на педали, разворачивай против ветра.

Ему представилось, что он сам сидит за штурвалом. Лента шоссе бежит, ускоряясь, навстречу, сливаясь в туманную полосу. Впереди стена леса, там дорога круто поворачивает. Вверх? Рано. Рано… Пора! Штурвал на себя, легонько, чуть-чуть. Зеленые кроны уходят, проваливаются вниз. Вот так. Еще полетаем. В глазах мельтешат цветные пятна, нехорошо. Спокойно… спокойно. Глубоко подышать, пока в голове не прояснеет. Нельзя ему терять сознание. Никак нельзя…

Он все же утонул в беспамятстве, в блаженной безмятежности небытия. И вынырнул. К свету, к боли. Убедившись, что курс верный, успокоился. Высота – километра два с небольшим. Хороший обзор, так идти легко. Не заблудишься. А засекут и собьют… ничего не поделаешь. Он опять потерял сознание.

Лора позвала издалека, он поспешил к ней. Сожалея, что не успевает, что счастливый сон уходит, и он пробудится, так и не увидев ее…

Очнулся вовремя, чтобы выправить посадочную глиссаду – тот плавный, стелющийся к земле путь, который приведет самолет к благополучной посадке. Закрылки выпущены, газ убавить. Внизу обширное кукурузное поле (здесь этот гибрид чаще называют «малли»), места хватит. Дан все же чуть-чуть ошибся, и самолет приложило крепко, но шасси выдержали. Подпрыгнув, машина пронеслась по воздуху с десяток-другой метров и опять жестко коснулась земли, на ходу ломая молодые стебли… Вот и все… Все…

Его бесцеремонно трепали по щекам… Чего им надо? Почему не хотят оставить его в покое? Он сделал все, что мог.

– Дан! Сколгее…

Двое его верных товарищей. Последние, кто уцелел вместе с ним в том злосчастном бою. Нет… Их же не двое… Где мальчик… девушка… что пыталась держать штурвал вместо него?

Она сидела в пилотском кресле, недвижима, до крови прикусив нижнюю губу. Грудь ее медленно вздымалась и опадала в такт дыханию. Так дышит человек лишившийся сил. На рубахе под мышками расплылись мокрые пятна пота.

Это – явь. А все, что до этого видел Дан – было болезненным сном.

Дан притворялся спящим. На самом деле он с полчаса, как проснулся, голова ясная – это ненадолго. Сейчас заявится медбрат – утренний прием лекарств. До конца дня Дан пребудет в отличном настроении; без тени тревоги отойдет ко сну и следующим утром попытается разобраться в ситуации. Все повторится сначала.

Он помнил, как его оперировали, извлекли пули из бедра и предплечья. Но как он вообще очутился здесь? Где Кай? Пришедший тогда на помощь, откликнувшийся на зов. С ним была незнакомая девушка… Дальше воспоминания обрывались.

Его лица мягко коснулась влажная салфетка. Послышался шепот:

– Откройте глаза. Я знаю: вы не спите.

Голос был женский.

– Выпейте это, быстро!

Ну, вот… Дана охватило отчаяние.

– Пейте, если хотите жить!

Оказалось, Дан не утратил способность пугаться. Бритвенно-острое лезвие коснулось горла. Он ощутил холодок ужаса.

Медсестра держала стилет у его шеи, пока он не проглотил лекарство.

– Хороший мальчик. Сейчас с тобой придут поговорить. Пока!

И упорхнула. Дан подумал о ней нехорошее слово.

Настроение, против обыкновения, осталось на редкость поганым; вместе с тем Дан почувствовал бодрость. Вот оно как! Это не то снадобье, которым его потчевали прежде.

– Вы меня слышите?

Дан повернул голову. Новым посетителем был молодой мужчина. Медицинский халат небрежно наброшен на плечи, под ним дорожный костюм. Дан обратил внимание на ботинки – крепкие, на толстой подошве, в таких удобно делать большие концы пешком. В руках молодчик держал диктофон.