Ирина Горбунова - На грани человечности

Едва ли заметила владеющая Силой наблюдательница, откуда и когда возникла за столом неподалёку эта грязно-серая ряса. Явилась нечаянно-негаданно, словно из пустоты и как раз вовремя - как и надлежит убийце потаённой. Под капюшоном - молодое лицо с глазами прожжённого политика; и никаким показным смиреньем не скрыть цепкого, беспощадного, следовательского внимания.

Лимийка. Ключевая фигура нарождающейся местной инквизиции. Типичная волчица в овечьей шкуре.

Поди знай, сколько времени она исподтишка следит за парой инопланетян? Поди, в уме уже вчерне набрасывает донос на сестру Вайрику: обвиненье в измене государственной. Место и ситуация самые подходящие!

Шумная компания "золотой молодёжи" отбыла давно. Три подружки-морячки продолжали сотрясать воздух и шлёпать картами с полной невозмутимостью; Суламифь могда поклясться, что крепко сколоченный стол уже начинает расшатываться. Свободной-то сарнийке нипочём весь лимийский орден, взятый вместе.

Мне б их свободу...

А мы-то - на галакто , - мысленно покаялся Джошуа.

С каких пор лимийки понимают галакто ? - отозвалась Суламифь так же беззвучно.

Не осложнила бы наша встреча твоё назначение , - предупредил Джошуа. - Впрочем, не ты меня искала. Вина моя ...

- Весьма сожалела Её Святейшество о вашем отсутствии на переговорах, сестра Фарихе, - произнёс уже вслух, на льюрском, с акцентом тщательно рассчитанным. - И приглашала настоятельно к новой встрече, неделю спустя.

Вот и всё. Вышел недолгий срок - Закону о свободе информации; в свои права вступил - Закон о невмешательстве.

Нет больше тех, прежних подростков-землян, девчонки и мальчишки. Есть - сестра аризианка и ширденский лорд. Уже не в реальности игры - в реальности единственно возможной.

И есть - хваткие глаза доносчицы и убийцы за столиком напротив. Глаза, словно приковавшие обоих к месту: на ближайшие полчаса по крайней мере.

Ибо спешно покинуть таверну - значит новые подозренья навлечь.

- Кого ещё демоны несут с утра пораньше?..

Устрашающий рёв вышел жидковатым, окончание на затяжном зевке вовсе испортило впечатление. Прямо-таки видно было, как нерадивый привратник со скрипом продирает глаза с перепою.

- Демонов тебе звать труда не стоит. В свой срок они сами явятся за душой твоей, греховодник. - Бариола даже голоса не повысила.

Сторожевая башенка отчётливо икнула; едва ли не раньше того подъёмный мост - почти без единого ржавого взвизга - скатертью расстелился перед матушкой.

- Ва... Ва... Ваше Преподобие! мигом лорду доложу! - задушенно просипели уже, похоже, на бегу.

За воротами матушку ожидала подобострастная суматоха: кто-то из дворни проявил заботу о скакуне высокой гостьи, кто-то вызвался проводить к господину её саму. Довелось ещё Бариоле привычно раздавать благословенья этим холопам, мелким бисером пред нею рассыпавшимся - направо и налево, не разбирая лиц. Не тем были мысли заняты.

Леру фер Тайлем обнаружился в своей опочивальне: угрюмо, закутавшись в плед, громоздился он в кресле перед камином и тянул вино из кубка. Заметно было по всему, что из запоя он не выходил со дня своего исцеленья чудесного. (Каков господин, такова и челядь - да милует их святая Аризия!) С утра, впрочем, дело с ним ещё можно иметь; тем паче - дело, в коем он сам кровно заинтересован.

По пути успела ещё матушка разузнать у словоохотливой прислуги, что леди отбыла из замка по делам поместья. Одной помехой меньше - храни её Священное Пламя в пути! Не забыла Бариола, как даргени благодарно целовала ведьме руку после турнира.

- Благословенье сему дому, - степенно провозгласила матушка с порога. - Благословенье и тебе, сын мой. Вставать не следует: Единый недужному простит, и я прощаю.

Тайлем, похоже, вставать и не думал. Хмуро голову склонил, властно взмахнул рукою; прислуга придвинула к огню поближе второе кресло. Вовремя прикусил язык, на кончике которого вертелось уже распоряженье насчёт второго кубка вина. И, от анафемы подальше, велел вовсе убрать хмельное с глаз долой.

- Явилась я, дабы побеседовать с тобою о спасении души твоей, сын мой. - Привычно не замечая возникшей вокруг неё суеты, Бариола выразительно взглянула на лорда.

- Вон! - рявкнул тот.

Прислуга ойкнула и испарилась, едва вино не расплескав по дороге.

- По здорову ли, матушка? - Дарген, по-прежнему мрачней месяца Бурь, указал гостье на её кресло. - На осеннем турнире, помнится, супруга моя... не в обиду вам будь сказано... То она по неразумию, Великим Откровением клянусь.

- Бой был честным. - Единый свидетель, скольких трудов стоило удержать благостное выражение на лице. - Не то должно тревожить тебя, сын мой.

- Повелел я Лафиме вызвать Вайрику фер Ламбет...

Стремительно и бесшумно, как туран, подкравшись к двери, Бариола настежь распахнула её ударом сапога. Никого.

То ли прислуга здесь сроду нелюбопытна (что невероятно); то ли прошла лимийскую выучку (что вероятно ещё менее). Легче допустить, что всю челядь в усмерть застращал бешеный лорд Тайлем. Тем лучше - некому наушничать благодарной супруге.

Уже расслабленно Бариола притворила дверь, вернулась к собеседнику, не без удовольствия устроилась в кресле у огня. (Следует признать, прогулки верхом промозглыми осенними утрами давали о себе знать год от года ощутимей). Дарген кивнул понимающе.

- Вы предусмотрительны, Ваше Преподобие. Прислуга ненадёжна.

- Речь у нас зашла - о сестре Вайрике, в миру фер Ламбет, что обретается ныне под моим началом. Не так ли? - перешла к делу Бариола.

В подтвержденье Леру стиснул подлокотники кресла, скрежеща зубами. Пряча торжество, Бариола спокойно улыбнулась.

- Разумею, ты глубоко ей признателен, сын мой?

- Ей ?! В тот день злосчастный она унизила меня - повторно и троекратно! Пусть бы добила, и тем избавила от позора!

- Опасаюсь, сын мой, грозит тебе нечто большее, нежели просто позор, - Ледяная, проповедническая нотка окрасила невозмутимую речь Бариолы. - Ведомо ли тебе, что сестра Вайрика - посланница Тьмы?

- Священное Пламя!.. - Леру отшатнулся, возложил на амулет обе руки.

- И не сказано ли в Писании: "Исцелённого чернокнижником да постигнет кара Небесная, и да поглотит Тьма Вековечная!"? - продолжала Бариола ещё того непреклонней.

Расширенные глаза даргена были неотрывно к её глазам прикованы; лицо его, нездорово-бледное, вовсе позеленело. Он внимал, как в забытьи.

- При мне она убила себя... вот уж десять лет тому, - прошептал тускло, словно отнявшимся языком. - Что ж - восстала она из Тьмы, дабы отомстить мне за свой род?

- Воистину так, сын мой. (Как же, исключительно для этой цели... важная птица нашлась, дарген Тайлемский!) Однако, - тон Бариолы чуть смягчился, - вижу, не дано ведьме сгубить тебя. Держал ты ладонь на знаке Священного Пламени, и не сжёг от тебя, но охранил. Ещё не поздно очистить душу твою от колдовской скверны.