Ирина Горбунова - На грани человечности

- Ради полной достоверности, - внёс предложенье один из присяжных, - следовало бы допросить супругу даргена, его приближённых и слуг. Не замечали ли они у господина своего признаки одержимости демоном после турнира и исцеленья.

- Леру фер Тайлем и до турнира был одержим - демоном кровной вражды, - молвила Суламифь совсем негромко. - Одержим и доныне. Признаю, в том есть доля моей невольной вины. Ведь я - урождённая фер Ламбет.

На миг дарген из зала зыркнул на обвиняемую - и землянка поспешила блокировать сознание от всплеска его ненависти. Да, лучшим обрядом очищенья для даргена станет - истекший срок назначения Суламифи Драгобич.

- Настаиваю на занесении сего признания в протокол, - подала голос Бариола.

- Не вполне то признала сестра Вайрика, что вменяют ей в вину, - возразила Аризия.

- Коль скоро стремилась сестра Вайрика сгубить даргена Тайлемского - на то ей ристалище было дано! - запальчиво выкрикнули с места (Иммер! спасибо ей за участие дружеское). - Какой смысл в исцелении?

- Дабы глаза всем отвести, - предположили с другого края зала.

- Кому, во имя Единого?!

- Всё ж, невзирая на инцидент с фер Тайлемом, - подытожила Аризия властно, - едва ли сие есть достаточный повод, чтобы подозревать сестру Вайрику в связях с орденом Хаффеш. Не так ли? - Пристальный взгляд её остановился на Бариоле.

- Позволю себе усомниться в беспристрастности Вашего Святейшества, - ответствовала та, вся кипя.

- Увы нам, - произнесла Аризия с некоей не судейской интонацией. - Представляется мне, что здесь и сейчас лишь одна из нас всех говорит, аки пред Единым, правду, только правду и ничего, кроме правды. И сие - сестра Вайрика, в миру фер Ламбет.

"Поздравляю тебя, Лами. - Голос Вахишты отозвался в мозгу печальной иронией. - Вновь напомнила ты мне Арешу Хаффеш. Осуждать не берусь: защищаешься мастерски. Только чувствую, сама Бариола признаёт нелепость своих обвинений, и громоздит их только того ради, чтобы тебя и публику смутить. Не бери в голову, и будь начеку. Знать бы, что она замышляет на самом деле под всей этой дымовой завесой..."

Ответная мысль Суламифи была - непроизвольно - сожалением об отсутствии Одольдо. Об Эрихью - лучше вообще не думать. Для него самого непосильно бремя присутствия здесь. Но - тем скорее и удачнее всё разрешится, чем полнее сосредоточится она на обвинениях.

Но досадно всё ж, что Одольдо здесь нет.

- Итак, сестра Вайрика, признаёте ли вы, что прелюбодействовали с братом Эрихью, в миру фер Барнелом, ныне эрихьюанцем?

- Да, я люблю Эрихью фер Барнела, - подтвердила Суламифь просто.

И вновь шепоток по рядам публики, недоумённые взгляды. Хозяева жизни, властители душ, иерархи Церкви - так пугающе внове вам обычное искреннее изъявление чувств.

Несчастные люди. Заблудшие люди. Несвободные люди.

- Признаёте ли вы себя уличённой в блудодействе также со многими иными лицами, звания как духовного, так и светского?

- Я люблю Эрихью фер Барнела, - повторила Суламифь более внушительно. - При таких обстоятельствах - зачем мне другие?

- Предположим. - Ядовитая усмешка, для посторонних едва ли приметная, змеилась на устах Бариолы. - Но - не принимали ли вы обет целибата, вступая в орден? Чем оправдаете пред лицом Единого какой бы то ни было факт прелюбодейства?

- Лишь там прелюбодейство, где нет любви. - Спокойная убеждённость обвиняемой послужила ответом. - Как ни тщись прикрыться законами человеческими, по законам Единого прелюбодеянье останется прелюбодеяньем, любовь - любовью.

Отыскав глазами Эрихью, землянка ободряюще улыбнулась ему. Смущало напряжённое, до оцепенения, лицо его; но Суламифь понимала - суд перешёл к пункту обвинения, для него особенно болезненному. Не исключено, что некто оговорил её перед ним; всего вернее - сама Бариола. Бедняга, сам он, поди, чувствует себя сейчас подсудимым.

Впрочем, недолго терпеть осталось. Рано или поздно окажутся исчерпанными все наветы, и получит она возможность восстановить справедливость, и прекратит нравственную пытку над ними обоими. А там - только дождаться конца назначения (сроки, вероятнее всего, будут свёрнуты ввиду чрезвычайных обстоятельств); и оба они унесутся к звёздам, и не найдётся во вселенной силы, способной их разлучить.

Публика в амфитеатре не прекращала шушукаться. Не укрылось от Суламифи, как престарелая Владычица, в уединённой своей ложе, кивает задумчиво. Что ж, речи подсудимой и вправду звучат для неё - проповедью? Волей, неволей ли, но пришлось поманить лучших из подопечных своих иллюзией Второго Пришествия, просветлённой печалью вечных истин?!

Правы Наставница, и брат, и Джошуа. Не так, как подобает наблюдателю-профессионалу, вела она себя здесь. С самого начала - не так. Но как иначе - на грани человечности?!

- Однако суд располагает неопровержимыми свидетельскими...

Речь обвинительницы сметена была, как стихией, новым голосом, звенящим от гнева и боли.

- Опомнитесь! Прекратите немедля сей гнусный фарс! Слепцы, неужто не разумеете вы, что повторяете судилище постыдное над самой Пророчицей?!

Шпоры выбили искры из мраморных плит, и в центр зала не вошёл - ворвался тот, кого менее всего ожидали.

- Одольдо!

С улыбкой ничем не омрачённой радости потянулась Суламифь навстречу ему, поверх барьера, ограждающего подсудимых от остального зала. Пожатье рук, в латные перчатки закованных - самое тёплое, самое дружеское в её жизни.

Из своей ложи, среди нависшего оцепененья, с достоинством поднялась Владычица.

- Преподобный отец! извольте соблюдать порядок в суде...

- Что для Вашего Святейшества существенней: буква закона - или дух его? - вопросил Одольдо сурово.

И улыбнулась Владычица, и простёрдла для благословенья длань свою. Не выпуская руки Суламифи, Одольдо обернулся к собранию.

- Я утверждаю: дева сия не повинна ни в чём, помимо мудрости своей, благородства и доблести! И я требую Вышнего Суда для неё!

Взгляды лишь двоих из всего зала не были устремлены на обвиняемую и на её нежданного и неукротимого защитника. Матушка Бариола - первое смущение минуло тотчас - ликовала в душе. Сам же Одольдо всаживал серебряный кинжал в сердце возлюбленной своей колдуньи - экая гримаса судьбы! Достало ума у обоих - нежное свиданье устроить привселюдно. Только последней этой искры недоставало для наивного брата Эрихью.

И неотрывно вперялась Бариола в орудие своей мести: злорадствуя втайне, но с благостной улыбкой на устах.

И Эрихью отыскал взглядом свою благодетельницу. Куда угодно смотреть - только не на тех двоих! Нет более сомнений, какова она, Вайрика фер Ламбет. Лгунья, чернокнижница, похотливая тварь! исчадье Тьмы, коварно принявшее личину ангела! Всем глаза отвела. Даже любимому учителю. Даже - язык не поворачивается! - святейшей Владычице. Воистину, Конец Мира близок. И не осталось ни у кого ни сил, ни честности, ни совести, дабы Злу противостоять; разве у одной лишь матушки Бариолы. И... у него - Воина В Белых Доспехах, избранного Небесами, благословлённого преподобной матерью на Последнюю Битву! Не напрасно носит он имя Пророка! Пусть могущественно Зло, и Битва тяжка - но с ним молитва матушки Бариолы. Прочь же колебания!