Лидия Конисская - Чайковский в Петербурге

Именно эти встречи он особенно ярко вспоминал всю свою жизнь. Вспоминал, как удавалось ему видеться с матерью и среди недели.

Учился он тогда в младшем, VII классе.

В Косом переулке, на углу Фонтанки, напротив училища, была квартира тетки Петра со стороны матери — Екатерины Андреевны Алексеевой. Чайковский вспоминал, как часто мать приходила туда и ждала у окна, выходящего в Косой переулок, а он, пробравшись в угловую спальню IV класса, не мог наглядеться на свою обожаемую «мамашеньку».

Весною 1853 года Петя перешел в VI класс, а осенью семья переехала на новую квартиру в Соляном переулке — «дом Лещевой около Пустого рынка» (теперь дом № 6 по Соляному переулку).

В этом доме произошло самое горестное в жизни Чайковского событие, о котором он не мог вспоминать без волнения долгие годы. Через двадцать пять лет он писал: «Каждая минута этого ужасного дня памятна мне, как будто это было вчера…»

Петя тогда только что перешел в V класс.

Мать его, Александра Андреевна, заболела холерой. Детей перевезли к ее сестре — Елизавете Андреевне Шоберт, на 4–ю линию Васильевского острова, в дом № 45.

Через некоторое время наступило, казалось, улучшение, но вскоре состояние ее здоровья внезапно сильно ухудшилось, и 13 июня 1854 года Александра Андреевна умерла, не успев проститься с детьми.

Брат Петра Ильича Ипполит вспоминал о том дне:

«Когда почувствовалось приближение смерти мамаши, не помню кто, но кто‑то, приехавший из Соляного переулка, кажется тетя Лиза, обсуждали, кого повезти из детей под благословение матери. Помню, что взяли Сашу и Петю.

Я, как был, чуть что не без шапки, которую от меня спрятали намеренно, бросился бежать в Соляной переулок. Мне тогда было 11 лет. Не зная обстоятельно расположения Петербурга, я обращался к прохожим с расспросами. Видя меня взволнованным, многие обращали на меня внимание…

Подбежал к воротам нашего дома как раз тогда, когда выходили из ворот Петя и чуть ли не Маля (т. е. Амалия— дочь Е. А. Шоберт, сестры А. А. Чайковской. — Л. К.) с Сашею, объявившие мне, что «все кончено». Меня вернули домой, не позволив подняться в квартиру».

В день похорон матери заболел той же болезнью отец Илья Петрович, но вскоре поправился.

Когда мы начали поиски дома в Соляном переулке, оказалось, что найти его очень трудно. В книгах, посвященных биографии Чайковского, было написано по–разному. Чаще всего: «Соляной переулок, дом неизвестен».

В первом томе «Жизни Чайковского», написанном его братом Модестом Ильичом, сказано точнее: «Соляной переулок, дом Алещевой».

Были пересмотрены всевозможные списки домовладельцев тех лет, справочники, известный «Атлас Цылова», издания 1849 года, — нет! Нигде нет этой фамилии!

Казалось, искать дальше бесполезно.

На след навела фраза из воспоминаний Ипполита Ильича: «…когда выходили из ворот…» Снова «Атлас Цылова» развернут на плане Соляного переулка. Все внимание устремлено на дома, имеющие ворота. И вот неожиданное открытие: во всем переулке в то время их имели только три дома. Один из них (теперь это д. 8) —первый от угла, через дорогу от него садик — на том месте, где раньше был Пуетой рынок. Другой рядом. Третий— в противоположном конце переулка.

Еще одна книга приходит на помощь: это «60 тысяч адресов» Гоппе, издания 1854 года. И в ней читаем: «Генерал-майор в отставке Илья Петрович Чайковский с семейством проживает — Соляной переулок, дом Лещевой у Пустого рынка».

Так вот в чем дело!

Домовладелица была не Алещева, а Лещева.

Значит, дом найден?

Нет еще! Дом № 8, темно–серый, мрачный дом в Соляном переулке, ближайший к Пустому рынку и имевший ворота, церковный дом. Это означает, что там не могли селиться «частные» лица, не служившие в церковном ведомстве. Но ведь рядом, в доме № 6, тоже есть ворота, и он тоже находится у Пустого рынка!

Дом № 6 по Соляному переулку.

И, наконец, после долгого изучения истории именно этого дома выясняется, что действительно его хозяйкой была в свое время Лещева.

Вот, значит, этот дом, вот эта низкая широкая подворотня, где растерянные от постигшего их горя стояли дети — Петр и две девочки — и где встретил их запыхавшийся, бегом пробежавший в отчаянии всю дорогу от 2–й линии Васильевского острова до Соляного переулка маленький Поля, как звали тогда Ипполита.

Иногда бывает, что одно слово может указать правильный путь в поисках.

Не упомянул бы маленький Ипполит о воротах, и дом, возможно, так и остался бы ненайденным.

Но продолжим наш рассказ.

Оставаться в квартире, где умерла Александра Андреевна, было невыносимо тяжело, и осенью 1854 года осиротевшая семья переехала на Васильевский остров, на 4–ю линию, в дом Гаке (дом этот найти не удалось).

Александру Ильиничну — сестру и друга Петра — отдали в институт, брата Ипполита — в Морской корпус. Ипполит Ильич впоследствии рассказывал, что выбор его жизненного пути был довольно случайным. Сам он хотел быть моряком, но отец решил отдать его в Горное училище, где учился его старший сын Николай. И вот на двух записочках написали названия этих учебных заведений. Записочки были положены за икону, и маленький Ипполит, взобравшись на стул, вытянул одну из них, на которой было написано: «Морской корпус». Так была решена судьба мальчика. «И никогда впоследствии я не пожалел об этом», — часто говорил Ипполит Ильич (по словам его дочери Наталии Ипполитовны, от которой автор лично узнала все это).

Ипполит Чайковский отлично учился в Морском корпусе, где был одноклассником Николая Римского–Корсакова, но в плавания они ходили на разных кораблях.

Так распалась большая семья, и Илья Петрович остался с маленькими четырехлетними близнецами — Модестом и Анатолием.

Однако слишком труден был переход от счастливой семейной жизни к такому, почти одинокому, житью с двумя малышами. И в конце 1854 года Илья Петрович поселился со своим любимым братом Петром Петровичем и его большим семейством в доме Остерлова на углу Кадетской линии (ныне Съездовской) и Среднего проспекта Васильевского острова (д. 24 по Съездовской линии).

Петр Петрович Чайковский был очень своеобразным человеком. Участник пятидесяти двух сражений, он вышел в отставку, женился и стал писать трактаты на мистические темы. Внешне он был очень суров, в душе же — большой добряк. Перед выходом на ежедневную прогулку, которую он совершал по линиям Васильевского острова, он делал множество маленьких пакетиков с мармеладом и пряниками, запечатывал их сургучом и затем перед каждым ребенком, который попадался ему навстречу, ронял, говоря: «Посылка с неба».