Екатерина Белецкая - Огонь и ветер

– С кем ругались-то? – полюбопытствовал бывший уже хозяин машины.

– С начальником, – ответил чистую правду Ит. – Платить не хочет, а вкалывать заставляет. И чуть что не так, сразу то угрозы, то штрафы.

– Ясно. Ну, мой не лучше. Та ещё козлина. Закон жизни – сами знаете, что всегда поверху плавает.

Скрипач усмехнулся.

– Да уж, – протянул он. – Вот оно самое и плавает. Что верно, то верно.

На следующий день потеплело, зато начался снегопад, да какой!.. Встали рано, ещё не было семи, и всё время, пока наскоро завтракали, видели в окне летящие снежные хлопья. В квартире сделалось зябко, из окон дуло – Скрипач сказал, что надо бы заклеить чем-то, Ри согласился, что да, надо. Ит предложил пока что напихать в самые крупные щели хоть чего-нибудь – например, старых газет, которые нашлись в прихожей за тумбочкой, но это мероприятие решили перенести на вечер. Сейчас поджимало время, надо было отработать первую точку и вечером же завезти Павлу первый отчёт. В плане на ближайшие два месяца стояло около сорока «объектов», которые надо было проехать и просчитать, причём план был составлен весьма и весьма подробно. Например, для каждой точки указывался даже конкретный час, в который следовало начать работу.

– Не понимаю, для чего это надо? – ворчал Скрипач. – Если это действительно стационарные образования, то время никакого значения иметь не должно, да и не может. Ри, что скажешь?

– Пока что ничего, – пожал плечами тот. – Рыжий, это чей-то чужой эксперимент, а мы в нём выполняем исключительно техническую функцию.

– Вот это-то мне и кажется странным, – Скрипач нахмурился. – Он сказал, что для того, чтобы нас вытащить, они потратили пять лимонов универсальных… Вывод получается бредовый, мужики. Если это чисто техническая работа, для чего тратить такую сумму и зачем нужны мы?

– Погоди, – попросил Ит. Он сидел за столом, перед ним стояла чашка кофе: отвратительный растворимый эрзац, но лучше такой кофе, чем вообще никакого. – Не торопись с выводами. Отчасти я согласен, и с тобой, Ри, и с тобой, Рыжий… а отчасти…

– Ну? – поторопил его Скрипач.

– Так вот, отчасти – нет. Во-первых, у нас действительно есть опыт, он правильно сказал.

– Для чего он нужен, этот опыт? – удивился Ри. – Для того, чтобы включить четыре десятка датчиков и «дирижёра», выждать час, снять датчики, снять характеристики и записать данные в таблицу, большого опыта не нужно. Нужно уметь писать ручкой, печатать и знать, как цифры выглядят. Я тут посмотрел на ночь глядя, что именно мы делаем…

– И что мы делаем? – полюбопытствовал Ит.

– Сейчас – едем в город Пушкино, там какая-то промзона, кажется. Находим точку, в двенадцать выставляем схему, включаемся – «дирижёр» у них получился неплохой, у него есть дистанционка, это просто сделать, ну, вы оба тоже видели, потом час снимаем показания, собираем датчики, заполняем первый лист. Едем обратно. Лист подписываем, сдаём Павлу.

– Там ещё форму заполнить надо, – напомнил Ит. – Которая, как я понял, про ощущения от точки.

– А, ну да. Но там по паре предложений от каждого, не больше. Что ощущал, на что похоже. Но, ребята, согласитесь – для того, чтобы это всё проделать, нами быть вовсе не обязательно! – Ри покачал головой, потёр пальцем висок. – Это же запросто может сделать любой эмпат, причём не самый сильный. Образование, опять же, для этого не нужно. Да вообще ничего не нужно!..

– И что ты сейчас этим пытаешься сказать? – Ит выжидающе посмотрел на Ри. – У нас выхода нет. Как бы абсурдно эта работа ни выглядела, мы должны её выполнять. Разве не так?

– Так-то оно так, но…

– Ох, ребята… Давайте серьёзно, – Ит отхлебнул остывший кофе, поморщился. – Я вижу ровно то же, что и вы, я с вами согласен. Но у нас нет другого выхода! Мы уже здесь. И мы будем вынуждены делать то, что нам велено делать, сколь бы абсурдным оно ни выглядело. Мы тут заперты, и… – он осёкся, резко вздохнул, оскалился. – Знаете, это мне чем-то напоминает тот лагерь, в котором я… те два года. Мы там валили лес. С утра и до вечера мы валили лес, а потом смотрели, как то, что мы валили, гниёт или заметается снегом, потому что оно никому на хрен не нужно. Понимаете? Там лежали штабеля этих деревьев, которые кто-то валил до нас, и они тоже никому не были нужны, их никто не вывозил и даже не собирался – чем вам не ещё больший абсурд, а?!

– Ит, спокойно, – попросил Ри, но Ит лишь досадливо от него отмахнулся и продолжил:

– Так вот, к чему веду… Смысл – он был не в деревьях. И не в том, что они были никому не нужны. Смысл оказался только в том, чтобы это всё выдержать, потому что если от меня что и зависело в тот момент, то вовсе не судьба какой-то елки. Я знал – находясь там – знал, что если я не выдержу, то будет плохо тем, кто от меня зависит. И поэтому…

– Да, всё верно, – покивал Скрипач. – В этом ты прав.

– Отлично вижу, что… что получилось в итоге, – Ит тяжело вздохнул. – Мы… знаете, если бы кто-то сейчас мог смотреть на нас троих со стороны, этот кто-то, скорее всего, сказал бы, что мы – дерьмо.

– Ит…

– Дерьмо, Ри! – Ит треснул кулаком по столу. – Нет, даже не дерьмо. Так, дерьмецо. Которое пытается решить свои личные проблемки, забив на всё на свете. Как всё красиво начиналось, а!.. Нет, вы только вспомните! Терра-ноль, порталы, глобальность, и прочее, и прочее. Мир спасать, Контроль спасать, задницы себе рвать ради великой, мать её, цели!.. А теперь… теперь… Мы…

– Ит, я тебя прошу…

– Нет, гений, это я тебя прошу! Я сейчас тебя прошу – не мудрствуй, не анализируй! Вали, твою мать, деревья и помалкивай!

– Всё, поехали, – Скрипач решительно встал. – И смею напомнить, что шизофрения тут у меня, а не у вас двоих.

Машина пока что вела себя образцово. Скрипач, который сел за руль (идите вы, шизики, на заднее сиденье оба и настраивайте технику, сил на вас смотреть у меня нет!), не мог нарадоваться – несмотря на снег, «ЗИЛ» отлично держал дорогу, его не мотало, не кидало. Немного постукивали клапана, да ещё с оборотами надо было что-то придумать, но в целом всё оказалось более чем неплохо. Скрипач решил, что на досуге, пожалуй, промоет карбюратор, потом сменит воздушные фильтры, а потом, если получится, можно пробежаться по другой мелочовке: бензонасос, свечи, проводку поправить… Жалко, что холодно, не повозишься как следует в своё удовольствие. Да и некогда. «Железки» он тоже любил, ничуть не меньше, чем Ит. Им вообще всегда нравилось делать что-то своими руками. Работать в саду, чинить, строить. Берта считала, что это «гермовское», но они думали иначе – скорее всего, причина была в частично сохранной памяти и в ощущении, которое пропитывало эту память, как яд. Тогда – дома не было. Ни в одной считке, из тех немногих, которые они решились открыть, своего дома – не было. Только чужие. Вся жизнь прошла «на чемоданах», а когда дом, наконец, появился, у них не осталось ни желания, ни сил им заниматься. К тому моменту им было под семьсот, вернее, уже почти семьсот, и они являлись ужасно старой и напрочь замученной парой Сэфес, которых списали вчистую.