Илья Стальнов - Нереальная реальность

Кунан с удовольствием растерзал бы Инспектора, спустил бы на него своих верных псов. Но где-то на уровне орбиты четвертой планеты висят спутники-невидимки, которые погасят взрыв любого ядерного устройство. Где-то во многих световых годах отсюда расположены базы Сил Содружества, готовые послать боевой флот после нападения на официального посла – закон позволял это. Пока не найдено «Сокровище Дзу», пока чужакам не подготовлен достойный отпор, Кунан вынужден копить, лелеять свою ненависть, бережно собирать ее, как росу в пустыне, чтобы потом выплеснуть разом, чтобы обрушиться на недругов всей своей мощью. Так что Инспектора он встретит, как старого друга.

– Пора. Через два часа пристыкуется корабль со встречающими, – произнес Инспектор, когда с военной станции Химендзы пришло подтверждение об опознании дипломатического корабля и поступили инструкции о коридоре движения, координаты встречи со встречающим кораблем.

Он освободился из пут кресла и воспарил над ним на миг, потом прилип к полу.

Лаврушин последовал ему примеру. Он поправил на рукаве зеленого комбинезона голографическую эмблему, на которой был изображен оскалившийся белый тигр – символ «Службы спокойствия». Широкий золотистый пояс непривычно оттягивала кобура с электромагнитным пистолетом.

Катер представлял из себя диск диаметром около пяти метров. Он стоял в гнезде в стартовом блоке. Пилот забрался внутрь, и за прозрачным куполом было видно, как он нацепил на голову контактный обруч, откинулся в кресле, прикрыв глаза, его сознание синхронизировалось с системами катера.

– А если нас засекут радары? – с опасением спросил Степан.

– Это диверсионный катер, – отмахнулся Инспектор. – На Химендзе нет таких радаров, чтобы засечь эту машину.

Пилот за колпаком махнул рукой, показывая – пора.

– Ну что, – как-то неуверенно произнес Лаврушин. – Мы поехали?

Инспектор совсем по-земному порывисто обнял землян, потом смахнул набежавшую слезу – не хватало только белого платочка, чтобы помахать вслед.

– Мы еще увидимся, – заверил он.

Люк катера закрылся. Тяжелые створки двери стартового блока скрыли Инспектора, отрезали землян от прошлого и открыли путь в зыбкое, неспокойное будущее.

Поползла в сторону плита, и в стартовый бункер ворвался космический холод, оставшийся кислород заклубился холодными хлопьями.

Катер сорвался в пустоту и, уходя по широкой дуге от корабля, через несколько мгновений набрал огромную скорость. Через три минуты семнадцать секунд, покрыв расстояние в миллион километров, он рывком сбросил скорость до орбитальной. А потом окунулся в атмосферу.

Происходило это в куда большем темпе, чем посадка летающей тарелки на Танию. Лаврушин знал, что маневр опасен, требует от пилота полного единения с машиной и огромного мастерства. Катер-разведчик – как норовистый конь, он может многое, но терпит только сильного ездока.

Камнем падающий диск на миг замер над землей, затем падающим листом спланировал на поляну. И завис в тридцати сантиметрах от поверхности.

Пилот, гордый отличной работой, подмигнул Лаврушину. Тот улыбнулся в ответ.

Земляне спрыгнули на мягкую землю. Пилот махнул рукой и на русском языке произнес:

– Удачи.

– Двадцать процентов – наши, – кивнул Лаврушин. – Мы их не упустим.

– Твоими бы устами… – мрачно добавил Степан.

Серый катер неторопливо поднялся к верхушкам деревьев, замер на секунду, а затем исчез. Он с места набрал космическую скорость. И теперь – будто и не было его вовсе. А всегда было лишь низкое хмурое небо. Ниточка, связывающая землян с Танией, а через нее и с Землей, оборвалась.

– Смотри, – присвистнув произнес Лаврушин.

Только сейчас он обратил внимание на то, что поляну, на которой они высадились, окружает березовый лес. Это походило на какое-то наваждение. Казалось, пройди километр, и выйдешь к железнодорожной станции, к которой, стуча колесами, подойдет добрая зеленая московская электричка, в нее хлынут с корзинами и сумками на тележках дачники и огородники, и вскоре впереди замаячит Москва.

– Лаврушин, ты готов прослезиться от умиления, – ухмыльнулся Степан.

– Ну и готов. И что?

– Это не подмосковный лес. И мы не под Москвой.

– Спасибо, глаза открыл, – криво улыбнулся Лаврушин, встряхнул головой, отгоняя наваждение. Нет никакой железной дороги. Нет электрички. Нет Москвы. Есть Джизентар!

Он нагнулся и сорвал василек, понюхал его. Тот пах, как и положено васильку.

– Нашел время букетики собирать, – занудил в привычной манере Степан. – Надо шоссе искать.

Лаврушин на миг застыл. А потом прикрикнул:

– Прячься!

– Что?

– Быстрее!

Теперь и Степан слышал нарастающий низкий гул.

Друзья едва успели укрыться за деревьями. Над лесом неторопливо проплыл пузатый, желтый, похожий на жирного шмеля патрульный вертолет с эмблемами «тигров Кунана» на боку и на плоском брюхе.

– Разлетался, – нахмурился Степан, провожая вертолет недобрым взглядом.

– Патрульный… Ну что – двинули?

– Двинули.

Все рассчитано. До шоссе – километр. А там любая машина обязана остановиться по требованию офицеров Службы спокойствия. В городе они находят охраняемый сектор, там есть магистраль Тубула Грозного, названная в честь безвременно ушедшего из жизни соратника Кунана. Злые языки говорили, что тот оставил сей мир не без участия хозяина. Там возвышается роскошный трехэтажный особняк с хрустальным водопадом. В этом особняке земляне обретут убежище.

Идти было трудно. Лес был дикий и запущенный. Приходилось переступать через гнилые коряги, поросшие тонконогими поганками и мхом. Лаврушин бросал опытный взгляд – для него, заправского грибника, здесь был настоящий рай: грибов видимо-невидимо, а желающих их собирать нет.

– Мухомор, – ткнул носком Степан гриб, действительно походивший на мухомор.

– Ну да, полосатый, – едко заметил Лаврушин.

– Ну и полосатый.

– Вот черт, – Лаврушин едва не упал – споткнулся о ржавый, в форме коленвала, кусок металла. Похоже, след былых сражений.

Вскоре они забрели в колючие заросли. Лаврушин, медведь неуклюжий, опять споткнулся и оцарапал о колючки лицо.

Заросли вскоре закончились. Друзья преодолели овраг с радостно журчащим внизу прозрачным ручейком, в котором возился зверь, похожий на енота. Вышли на проселочную дорогу. Она была ухабистая, размокшая, вся в лужах, разбитая траками.

– Чертова чаща, – выругался Степан, почувствовавший облегчение, что они выбрались. Он испачкал колено в грязи. По щеке Лаврушина шла царапина.

– Помолчи, – поднял руку Лаврушин и огляделся. Что-то ему не нравилось здесь. Что?

А не нравился ему запах машинного масла.