Илья Стальнов - Нереальная реальность

– Отпустите, ребята! – просительно крикнул Лаврушин.

– Щас! – донеслись голоса.

– Только ботинки зашнуруем!

– И шнурки погладим, падлы!

– Козлы траханные!

– На колеса кишочки намотаем!

– А бензинчиком их, уродов?

– Мы ничего не сделали вам! – возмущенно завопил Степан.

– Еще бы сделали!

– Продали душу, сволочи, – воскликнул Лаврушин.

– И за сволочь ответишь!

– Чего ждать? Может, сами их сделаем!

– Мочи, козлов!

– Цыц! – прикрикнул похожий на винную бочку бородач – их главарь. На бугрящихся мышцах его груди, обтянутой черной майкой, серебрился череп.

Рокеры, было сдвинувшиеся с места, услышав окрик, замерли на том же почтительном расстоянии. Их толкала вперед жажда крови, но они были как хорошо дрессированные гончие, не рвущие сами добычу, а дожидавшиеся хозяина. Дожидавшиеся Главного ОХОТНИКА!

Да, эта добыча предназначалась другим!

И эти другие не заставили себя долго ждать. Мотоциклы раздвинулись. За ними мягко и шикарно остановился длинный черный лимузин.

Из него вышел черный человек. Небрежно потрепал здоровенного главаря по щеке рукой в перчатке. И направился к друзьям.

– Нашел, – проскрипел он.

Степан вытащил из-за пазухи ломик, которым отгонял наркоманов от телефонной будки. Лаврушин подобрал какую-то палку. Но смотрелись они жалко. Напротив них стоял монстр в окружении восьмерых исчадий ада, пользующихся собачим обличием. А еще – толпа отпетых, пропахших машинным маслом, готовых на все головорезов. Тут не до честного боя. Тут об одном думать – чтобы не больно убили.

– Вы мои, – торжествующе прошипел незнакомец в черном. – Музыканту не жить.

– Так уж и твои, Чернокнижник, – послышался насмешливый громкий голос. Он звучал совсем рядом.

Из пустоты возникли две фигуры в длинных плащах. Они выступили вперед и заслонили Степана и Лаврушина если не каменной стеной, то близко к этому.

– Ух ты, Шварнигер, – изумленно прошептал Лаврушин.

– Я Конан, – гордо произнес по-английски здоровенный битюг, ударив себя по груди кулаком, как кузнечным молотом. – Киммериец, – он отбросил плащ и заиграл бицепсами. Его мускулатура впечатляла.

Плечом к плечу с ним стоял незнакомец в синем плаще.

– Вы опять переходите мне дорогу, – в скрипучем голосе «черного» прорвалось нервное недовольство.

– Твои дороги слишком кривы, Чернокнижник, – крикнул человек в синем плаще.

– Ты ошибся, что встал у меня на пути, Дункан.

– К чему нам посредники, Чернокнижник? Мы сами можем разобраться.

– Зачем? А на что мне тогда верные слуги?

Теперь Лаврушину хоть что-то стало понятно. Он хотя бы знал, что охотится за ними какой-то Чернокнижник – это то ли подпольная кликуха, то ли намек на профессию. А человека в синем плаще зовут Дункан.

Киммериец обнажил огромный меч, он держал его двумя руками. Мускулы его взбугрились – один их вид должен был отбить у желающих стремление подраться с их владельцем. Дункан распахнул плащ и тоже извлек меч – правда сильно уступающий по размеру орудию своего напарника.

– Разорвите их в клочья! – выбросил руку вперед Чернокнижник. – Они сами пришли в западню!

Ухнул обрез двустволки, в бетон впились пули. Дункан выхватил гранату и бросил в самую гущу мотоциклистов. Граната не взорвалась, а вспыхнула. Пополз вязкий черный дым.

– Убейте!

Мотоциклисты рванули вперед, размахивая цепями и увесистыми металлическими прутьями.

Помешкав, за ними осторожно двинулись собаки.

И все смешалось. Началась такая куча мала! Всем кучам куча!

Конан с победным криком врубился в мотоциклы, как во вражескую конницу. Каждый удар его страшного меча достигал цели – лезвие с легкостью разбивало рамы и бензобаки, рубило живую плоть. Дункан действовал не настолько мощно, но тоже достаточно эффективно. Несколько раз хлопали выстрелы, но пули находили не те цели.

– Уходите, – крикнул Дункан. Он был занят тем, что не давал бандитам достать беззащитных друзей.

Отморозки на мотоциклах все перли и перли вперед. У них замкнуло. Они не могли поверить в то, что их, отборное отребье, хозяев больших дорог и скоростных трасс, крошат в капусту двое каких-то психов с мечами.

– Уходите! Быстрее! – отчаянно повторил Дункан.

Но уходить было некуда.

– Прыгайте в иномир!

Лаврушин сжимал «пианино», но ничего не мог.

Атака мотоциклистов захлебнулась. Уцелевшие машины с ревом отхлынули.

И тогда за дело принялись черные собаки.

– Конана не взять ни одной адской твари! – победно крикнул киммериец. – Сюда, шавки! И ты, Чернокнижник!

Собаки ринулись вперед. Они двигались прыжками, будто не касаясь лапами земли. От них исходил холод – такой, что руки немели. И тут пошла свара, перед которой драка с рокерами – легкая разминка.

– Ну уходите же! – простонал Дункан, взмахивая мечом и уклоняясь от страшных челюстей. – Цитадель!

Лаврушин пробежал пальцами по клавишам. Извлек из «пианино» тянучую тоскливую мелодию.

И драка рассыпалась. Замерла в промежутке ошарашивающего безвременья. И собаки, и рыцари застыли. Над переулком повисла тишина.

А потом закружился вихрь. Воронка засосала друзей.

Когда мимо проносились разноцветными искрящимися или дымными полосами чужие пространства, Лаврушина обожгла мысль – он взял один фальшивый аккорд!

– Перенеслись, – с облегчением произнес Степан.

– Только куда, – ощущение, будто совершена ошибка, у Лаврушина крепло. Он хорошо помнил, что увидел перед тем, как отдаться на волю межпространственного смерча. А видел он торжествующе смеющегося врага.

Фальшивый аккорд. Какую подлость он преподнес? В какие дали занес?

Вокруг простирался лес. Неухоженный, с могучими разлапистыми деревьями, глухой. Зеленый купол листьев почти закрывал низкое серое небо. Сумеречно – дело или двигалось к ночи, или к утру.

– Неуютно здесь, – поежился Степан.

– Взгляд. Ты не ощущаешь чей-то взгляд?

– Еще не хватало!

– За нами будто кто-то наблюдает.

– Брось, Лаврушин. И без твоих завываний тоскливо.

– Давай быстрей выбираться отсюда.

Они двинулись в пути, перепрыгивая через коряги и раздвигая кусты.

У Лаврушина действительно было ощущение, что кто-то буравит их злобным взором. Все вокруг казалось враждебным. И узловатые деревья выглядели хищными. Они будто давно ждали людей.

Оказалось, что дело двигалось к ночи. Тьма быстро сгущалась. И росло ощущение чужого присутствия.

– Тебе не кажется, что ветви шевелятся? И не от ветра, – остановившись, перевел дух Степан.

– Кажется.

Действительно, ветки ходили как живые, а кусты чересчур настырно цеплялись за брюки. Колючки впивались когтями.