Илья Стальнов - Нереальная реальность

– Но… – попытался возразить Горец.

– Дункан, тебе вестимо, как я прав. Правота моя. Хотя видит Перун, как мне хотелось бы ошибаться.

Горец угрюмо кивнул.

– И первая Цитадель падет, – заключил Светлый Князь.

– И что? – спросил Степан.

– А за ней меч зависает и над всей Розеткой миров. Над оставшимися четырьмя Цитаделями. И над Солнечным Градом.

– Солнечный град? Розетка миров?

– Розетка – группа схожих, взаимодействующих и взаимообусловленных миров, – пояснил Горец. – Вам должно быть известно, что пространств великое множество, стремящееся к бесконечности. Миры разделяются по степени реальности, по уровню влияния на сопредельные миры. Есть миры почти призрачные. Есть ключевые, которые больше влияют на других, чем те на них. Из такого мира и вы.

– Взаимовлияние? – Лаврушин задумался на секунду. – Так что, происходит взимовыдумывание реальности? Как такое возможно?

– Просто так ничто не происходит, – возразил Горец. – Нет случайностей. Случайно не рождается ни одна фантазия, не возникает ни один, даже самый прозрачный мир. Вселенная – огромный компьютер, где все взаимоувязывается каким-то загадочным программистом. Но нам его не понять. Мы просто живем. И боремся с наступлением ХОЛОДА!

– Мы только и слышим о холоде, – воскликнул Степан.

– В нашей розетке миров идет вечная борьба. Сталкиваются Лед и Солнце. Хаос и Разумный Порядок. Жестокость и Милосердие. Они воплощены в Ледяной Империи и Солнечной Обители, которые стремятся подчинить своему влиянию миры. Холод силен. Ледники стирают камни и сравнивают горы.

– И сейчас они устремились в атаку?

– Да. Воины Солнечной Обители, собранные со всех миров, отчаянно отважны и искусны. Для льдов ход в пространства Солнечной Обители был заказан. Пока…

– Что?

– Какой-то сбой в порядке вещей, – объяснил Дункан Маклаут. – Образовался провал между мирами… Немногие могут ходить через миры. Для этого нужно искусство и призвание. Это удел таких, как я. Как Большой Японец. Да и то мы едва можем протащить за собой кого-то еще. А провал, да еще расширенный черной магией, позволяет впустить в Первый Теплый Мир Главной Цепочки вражеские войска.

– Главная Цепочка…

– Теплые Миры объединяет межмировая Тропа, по которой мы можем перебрасывать ограниченное количество людей и техники. Первая Цитадель охраняет начало тропы. Она и создана для того, чтобы не пускать слуг Холода. Единственная дверь на Тропу тут, внутри Цитадели.

– И если они захватывают Цитадель?

– Можно было бы пережить и это. Но расчеты показывают, что ледовые маги смогут перекинуть провал на следующий в цепочке мир Тропы… А потом еще на один. Пока не дойдут до Солнечного Града.

– Провал локализован, как и начало Тропы, в определенном месте?

– Если бы. Он может открыться где угодно на этой планете. И откроется тогда, когда ледовые маги поднаберутся сил, – Горец задумчиво уставился на экран дисплея.

– А силы у них есть?

– Есть… Тут еще один момент. Мы – лишь пешки в игре куда более могущественных сил, на совести которых, возможно, и нарушение законов природы, приведшее к образованию провала. Есть еще и ДД.

– Кто? – удивился Степан.

– Добрые Дядюшки.

– Чьи дядюшки?

– Они приходят из неизвестности. Они могуществены. Иногда дают советы. Иногда приносят подарки.

– Они приходят только в Солнечную обитель?

– Надо полагать, что и у Ледяной Империи свои советчики, которые с ДД в состоянии войны. Так что война уходит в неизвестность. Мы – лишь одно из полей битвы.

– И «пианино»… – начал Лаврушин.

– Один из подарков ДД, – закончил Горец.

– Почему вы нам дали его?

– На вас – печать. Большой Японец, а он не ошибается, сказал, что вот-вот придут Путешественники. Один из них – Музыкант.

– Тот, кому подвластно «пианино»?

– Именно. Но и в Ледовой Империи есть колдуны не хуже Большого Японца. И они тоже видели знаки прибытия Музыканта.

– Чернокнижник?

– Он самый. Со своей сворой он устремился по вашему следу. Через миры.

– А почему рассыпались наши автономные блоки возвращения? – поинтересовался Лаврушин, вспомнив о незавидной судьбе своего изобретения.

– Холодные Демоны установили барьер для тех, кто изобретает способ путешествовать по мирам. Соответствующая аппаратура просто рассыпается.

– Какой барьер?

– Долго объяснять. Гремучая смесь из магии и механики тонких энергий. Как мы ожидали, вы овладели «пианино».

– Вы бросили нас на произвол судьбы! – воскликнул Лаврушин. – Вручили «пианино». И оставили.

– Не совсем так. Мы помогали в меру своих сил. Вы не представляете, как это было трудно. Кроме того, вы должны были сами овладеть инструментом. Это была учеба.

– Как плавать у дикарей учат – или выплывет или погибнет, – кивнул Степан. – Что дальше?

– Вы закроете провал, – снова вступил в разговор Светлый Князь, пристально глянув на Лаврушина.

– Я?

– Музыканту подвластно не только «пианино». Ему подвластен «орган», – торжественно произнес Светлый Князь.

– «Орган», – съежился Лаврушин, напуганный какими-то особыми нотками в голосе Властимира. Таким тоном говорят – мы дадим тебе под управление армию, но если ошибешься – мы тебя повесим. – Вы что? У меня ни слуха, ни навыков!

– «Орган» сложнее «пианино». Но не принципиально, – попытался успокоить его Горец.

– Я попытаюсь. А могу я посмотреть на… на мой музыкальный инструмент?

– Да. Дункан, проводи, – кивнул Светлый Князь.

До места было недалеко. Три коридора – и они вошли в зал, напоминающий готический собор изнутри. Где положено в любом соборе быть органу, там он и был. Только другие органы были детскими игрушками по сравнению с этим «Органом», его жалкими отражениями.

– Вот, – с опаской и гордостью произнес Горец.

Лаврушин подошел и примостился на краешек высокоого стула, стоящего перед клавиатурой. Тупо уставился на клавиши.

Вокруг поднимались ввысь серые резные стены, фантастически прекрасные витражи, сотни органных труб. Этот гигантский зал был застывшей в камне стихией природы, облагороженной человеческим духом. А чудесный музыкальный инструмент был способен будить скрытые гигантские силы и ломать пространство и время. И в центре всего этого великолепия отныне находился маленький человек – тут он все равно что насекомое. Кто поверит в сказки, что он может управлять этой махиной?

Лаврушин коснулся пальцем клавиши. От нее передалась вибрация какой-то дикой необузданной энергии. В сознании зажглась лампочка – дальше нельзя, катастрофа!

Он отдернул руку. Ощущение было таким, будто он решил поиграться на красных кнопках пульта запуска термоядерных ракет.

– Не могу! – воскликнул Лаврушин.