Владимир Лещенко - Звездные флибустьеры

(О судьбе самого бойкого правителя Антон счел лишним даже спрашивать)

Иногда они с Н'Губи отправлялись прогуляться по острову.

Шли по пустынной дороге, усыпанной разноцветной галькой, мимо пальм, окружавших дома пиратских главарей. Вдоль дороги стояли под навесами легковые машины и даже флайты – изредка новые модели, чаще – непонятной марки, со следами ремонта, или даже собранные из нескольких разных «тачек». Бывало, сворачивали с галечной дороги на тропинку, огибавшую гору, пробиваясь сквозь кустарник и высокую траву багряного оттенка. В сине-зеленой полумгле прыгали оранжевые птице-мыши, а ящерки с малиновыми спинами грелись на неровной коре стволов. Через четверть мили тропинка выводила на открытое место. Холм мягко переходил в покрытую густым тропическим лесом долину, за которой на расстоянии примерно трех миль раскинулись пастбища с какими то флегматично жующими животными, огороды, сады...

На вершине горы торчало старинное массивное здание за каменным забором. Тяжеловесное, массивное, какое-то особенно суровое и неумолимое сооружение из черного камня явно отличающееся от домов и вилл прочих хозяев. Познания в архитектуре, хотя и смутные, позволили Антону определить что он пожалуй, построен аборигенами. Хотя и окультурен в пресловутую эпоху Воссоединения: ухоженные дорожки, плавательный бассейн, аккуратно постриженные боскеты.

– Это, – пояснил во время одной из первых прогулок Патрик, – замок местного... скажем так – монарха. Его предки поселились здесь более четырех веков назад. Они снабжали рабами почти все плантации соседнего материка – это когда Эяллу еще не открыли. Владыка Угирии – только не спрашивайте, что это за страна была, – утвердил остров за этой династией за какие-то заслуги в области работорговли. Больше он ничего не сказал, хотя возможно и знал больше.

Обычно после прогулки, Антон с доктором пару часов проводили на террасе кабачка "Последняя Луна", владельцем которой был старый экс-корсар из местных уроженцев, называвший себя Йоронгом. Был он одним из тех, кто по его словам, "начинал все это дерьмо", потроша загибающиеся станции Космической Корпорации во время Большого Кризиса.

Наиболее ходовым товаром в этой забегаловке было фруктовое вино, отдающее прокисшим компотом.

Литровая бутыль с этим зельем стоила пару старых аригатских никелевых монет. Но их Йоронг поил в кредит – возможно думая потом предъявить счета клану Идрис. Антон пил вино из пивной кружки, в то время как Н'Губи расправлялся с очередной бутылкой бренди. Иногда в "Луне" играл местный оркестр из двух мелких гитар и нескольких дудок. Веселая ритмичная музыка поднималась в яркое небо резкого на взгляд Антона синего цвета, режущего глаза, Завсегдатаи внимания на них не обращали – да впрочем и Антон отвечал им взаимностью. Запомнился ему лишь седой горбоносый мужчина с пустыми глазами, к груди которого был приколот знак навигатора. Его приводила немолодая женщина – жена а может дочь, сажала за стол, ставила перед ним кружку вина и покидала кабак.

Часа через два она его забирала – и все это время несчастный сидел неподвижно, не шевелясь, и не притрагиваясь к напитку.

Всякий раз при виде его Антон вздрагивал – синдром Кронге вызвал него почему-то тайный ужас.

Как-то так получилось, что именно это заведение стало любимым местом времяпровождения Антона вне дома – тем более что деваться больше было некуда.

Развлечений пока не предвиделось, и театр должен был открыться неизвестно когда. Храма его веры тут не было.

Пытаться завести знакомство с прочими пиратами, или скажем, посетить один из местных публичных домов в голову ему даже и не приходило.

Несколько раз он гостил у Н'Гумби, у которого по вечерам собиралась местная интеллигенция – в основном медики, к которым иногда присоединялся директор школы – профессор теологии Мон Хен. Но общество это не глянулось Скирову. Тут лишь изредка обсуждали например новый фильм, или завезенную корсарами из цивилизованных миров книгу. Основным содержанием бесед были занудные тоскливые воспоминания о прошлом, столь же занудные жалобы на жизнь, на безысходную скуку, на тупых учеников из школы, с которыми их обязывали заниматься, да еще ругань по адресу главного медика Города Эдваро Гомеша. Он, по мнению местной интеллигенции, совсем не ценил своих высокообразованных подчиненных, именуя их в зависимости от настроения то "мясниками с дипломом" (похвала), то "живорезами головожопыми" (когда был не в настроении).

Особенно же злили Антона сетования на глупых рабынь-аборигенок подаренных корсарами своей ученой обслуге – от которых де нельзя получить ни умной беседы ни качественного секса.

Так что оставалось лишь сидеть в такой вот харчевне, потягивать местное фруктовое пиво или вино из корней синелистой пальмы, да смотреть на людей, идущих мимо по главной улице Города.

В этом смысле остров Каитто был Вавилоном в миниатюре.

Люди всех цветов кожи рас и миров собрались тут. Больше всего было коренных эйяльцев. Северяне с цветом кожи от красно-смуглого как благородное дерево, до коричнево черного, южане – темно-русые и даже белокурые, тонколицые никконцы – потомки застрявших тут "господ с неба", негры... Попадались люди внешности совсем непонятной – например рыжие и чернокожие, или невысокие азиаты с пепельными волосами и зелеными глазами. В каких мирах их взяли в пиратский экипаж?

Одетые в потертую униформу самых разных космических компаний, в мундиры и камуфляж без знаков различия, в немыслимые одеяния – пестрые и пышные, в обычные футболки и шорты. Женщины щеголяли самыми разными облачениями – от купальника, сшитого из клочков материи помешанным на экономии модельером, до вполне элегантных вечерних платьев.

Женщины кстати тут тоже были самые разные – впрочем внешность их могла быть обманчивой.

Вот та изящного облика леди в дорогой блузке вполне могла быть всего-навсего подобранной в порту проституткой или моделькой-неудачницей, а вот та немолодая темнокожая торговка с испитым лицом украшенным ритуальными шрамами – бывшей принцессой какого-нибудь королевства.

Поток людей катился мимо, а Антон сидел и смотрел, потягивая хмельное, и думая о том, что может быть так всю жизнь и будет сидеть на этом убогом острове в убогой пивнушке, хлебать дрянное вино, и смотреть как мимо идет чужая и чуждая ему жизнь.

...Сейчас в послеполуденный час харчевня была пуста, если не считать пары алкоголиков, упившихся до потери сознания и лежавших ничком на полу. Хозяин – он же бармен, восседал за стойкой в ветхом, когда то роскошном кресле, покуривая что-то – но явно не табак. Глаза у него были равнодушные и усталые, бритую морщинистую башку украшала татуировка.