Владимир Лещенко - Звездные флибустьеры

– Вы... командовали пулеметчиками? – спросил пораженный догадкой Антон.

– Хуже, – ответил Шанно. – Я придумал этот план.

Скирову оставалось лишь радоваться, что он не видит в полутьме выражения лица тысячника.

– Да, – без тени усмешки продолжил Шанно. Теперь так никто бы не поступил – боеприпасы слишком дороги. Сейчас разбивают головы дубинками, сажают на кол – или вообще хоронят живьем. Еще вот головы иногда рубят – чтобы выставить для устрашения врагов на шесте.

Я вот еще помню когда в некоторых городах иногда подавалось электричество – а мои солдаты даже не знают что это такое.

Давай спать, друг… Завтра у нас трудный день…

Антон закрыл глаза, в которые била луна – он уже не мог вспомнить – какая.

Завтра это и случится...

Нет, он ни о чем не сожалел, но ему было страшно. Антон попытался было не думать о предстоящей неизбежной смерти, но это оказалось невозможно. Как именно проклятый Фойриппо намерен с ним расправиться?

– Просыпайся, муженёк! – прозвучали сказанные с грубой насмешкой слова.

Подняв голову, он обнаружил стоявшую у самой клетки Айнур.

Антон пошевелился, попробовал встать, но сморщился от боли и невольно опустился на колени.

Айнур стояла широко расставив ноги. Губы сурово сжаты, ладонь лежит на рукоятке отцовского «мазетти», засунутого за пояс.

– Мы уходим на рассвете, – сказала Айнур. – Я увожу «Беглец» обратно к Каитто. Нужно принимать дела отца, утрясти все формальности с моим местом в Совете Меченосцев...

– А как насчет всего остального? Меня, например? – спросил Антон почти серьезно.

– Сделка пошла ко всем чертям. Мало того что пришлось отдать этому обезьяньему вождю все оружие в виде компенсации, так еще теперь потребуется черте сколько времени, чтобы наловить рейси, которых ты выпустил... – словно не слыша его слов сообщила Айнур.

– Неплохо... – сказал Антон и замолк, не зная, что можно добавить. – Что-нибудь еще?

– Да, – ответила Айнур, и губы у нее задрожали. – Вчера вечером я похоронила отца. Сожгла на погребальном костре – как положено в нашей семье, и отдала пепел четырем стихиям. Не будь ты моим мужем, на том же костре сгорел бы и ты, но традиции не разрешают казнить членов семьи на похоронах – даже если они убийцы.

– Я не хотел убивать его – я метил в дикаря, – сообщил Антон, и поразился – насколько фальшиво и жалко прозвучали его оправдания.

Айнур зашипела.

– Хоть перед смертью мог бы не врать – я ведь знаю, как ты кидаешь ножи! И добавила:

– Жаль, что я не смогу увидеть как ты умрешь.

– Так вот, значит как, – Антон постарался не выдать страха. – Я конечно не думал что ты поможешь мне выбраться...

– Даже если бы хотела, я не в силах это сделать, – торопливо произнесла она. Ты покушался на вождя, ты осквернил обряд, ты убил гостя на земле хозяина, ты еще нарушил кучу всяких дикарских законов и правил. А главное, – она зло и горько усмехнулась – ты замахнулся на их прибыль. И знаешь – я довольна, что ты будешь страдать перед тем как подохнешь! Если они выполнят ритуал должным образом, ты проживешь дня три... А в конце будешь не хуже хорошо приготовленного кролика! Без кожи, без языка, без яиц...

– В этом выражается твоя огромная любовь ко мне? – с холодным сарказмом пожал печами Антон.

– Ублюдок! – прошипела Айнур сквозь зубы. Как я рада что ты христианин и не сможешь убить себя!

– Может быть я и ублюдок. А ты в таком случае кто – жена ублюдка? Кто говорил – муж принадлежит жене а жена мужу?

– Я никому не принадлежу, кроме самой себя! – отрезала она.

– Сколько времени ты думала поиграть со мной еще? И куда девала бы когда я тебе надоел? На рынок отвела бы, или на корм корнеротам пустила? – растянув губы в злую улыбку отчаяния, пробормотал Антон.

– А иди ты на х…! – выкрикнула Айнур и отвернулась.

Антону удалось заметить под темными очками слезы.

– Мне казалось, ты меня любишь! – сказала Айнур, нижняя губа у нее при этом дрожала. – По - настоящему … Я знаю, ты не веришь мне, но я на самом деле ни кого так не любила, как тебя!

– Смешно, – перебил ее Антон, ухватившись за прутья клетки. – Меня собираются освежевать живьем, а ты что-то о любви твердишь!

Айнур заколебалась.

– Я же говорю, вытащить тебя невозможно.

– Можно подумать, ты пыталась!

Что-то дрогнуло в ее лице.

– Да, да – пыталась! Ты убил моего отца а я вот… – О Антон… – Айнур подошла к клетке, подняла очки и положила ладонь ему на руку, вцепившуюся в прут. Глаза оказались бездонными, как воды горного озера. Слеза упала с ресниц... – Почему ты не мог подождать? Через два-три года у нас было бы достаточно денег, чтобы роскошно жить где-нибудь в Леоне или Новом Сингапуре до конца дней. Внукам бы осталось!

– Я не мог… – ответил Антон. – Я не мог... Пойми – не мог... Я бы не был счастлив, зная что мое счастье стоит на чьих-то крови и муках! На вашей "нестандартной вербовке"! На том, что кого-то будут выкидывать в космос через шлюз всякие двуногие скоты... – он запнулся, потому что следующей должна была стать фраза "Вроде твоего отца". Ну пойми меня – хотя бы сейчас! – закончил он.

Айнур вздохнула и сделала шаг назад.

– Понять тебя? Да – теперь я понимаю, кто ты такой! Ты идиот! Задница с ручкой!! Говна кусок! Мне не нужно было приходить сюда!!

– А зачем же ты пришла? – спросил Антон и искоса взглянул на Айнур.

– Проклятый свиноед! – взвизгнула она. За что мне послало тебя Небо?!

Она спрятала лицо в ладони, и постояла так с полминуты. Когда она вновь посмотрела на Скирова, у него возникло ощущение, будто она далеко-далеко, словно он смотрел на нее из стратосферы.

– Мне не нужно было приходить, – повторила Айнур.

– Я тебя еще когда-нибудь увижу? – спросил Антон.

– Нет.

– Ты будешь хоть немного тосковать по мне?

Айнур решительно повернулась и ушла...

Антон, прижавшись к прутьям, смотрел вслед Айнур до тех пор, пока она не исчезла из виду. Поняв, что она не вернется, он рухнул на грязный земляной пол как подстреленный. Лежа на спине в пепельно-серой полутьме, он чувствовал, как умирает. Так вот как это происходит... Впервые за много месяцев он подумал о Маргарет, от которой его отделяли тысячи и тысячи парсеков. Сейчас она наверное сидела в офисе, а может быть – спала на большой чистой постели в своей ухоженной квартире. Каким же дураком он был! Он вспомнил, как она плакала когда они ссорились, как она прощала ему его ошибки и странности. Она ведь любила его. И жалость к самому себе наполнила его до краев. По щекам катились слезы, оставляя светлые дорожки на грязном лице.

Сквозь прутья клетки дул ветер. Охранник-торике спал, растянувшись на охапке тростника под тряпичным навесом. Рядом с ним дремало свернувшееся в клубок щетинистое создание, выставив наружу снабженный жалом хвост.