Чайна Мьевиль - Посольский город

Я ещё раз побывала в «Галстуке». Сделала безразличное лицо и, флокируя, пошла. Никого из сравнений не было, да, я думаю, они там больше и не появлялись. Тогда я перестала притворяться. Но тут хозяин заведения, человек, чьего имени я так никогда и не узнала, а прозвище, которое мы придумали ему на местном жаргоне, позабыла, бросился ко мне с таким волнением, точно я могла ему чем-то помочь. Он сказал, что ариекаи ещё приходят: Испанская Танцовщица; тот, кого мы называли Баптистом; другие Профессора. Приходят и смотрят туда, где раньше сидели сравнения.

— Сурль/Теш-Эчер всё время бывал здесь, — сказала я. — Может, они приходят посидеть там, где часто бывал их друг.

Владелец страшно боялся, как бы Хозяева не стали мстить за смерть Сурль/Теш-Эчера. Многие люди боялись. Но не я, Я видела, как Грушевое Дерево дал дорогу Хассеру и что-то сказал ему, когда тот проходил мимо. Я видела КелВин и других, которые ждали этого. Сурль/ Теш-Эчер был убит, но это было не простое убийство, это была публичная казнь, совершённая своими. За ересь Сурль/Теш-Эчера приговорили к смерти от руки человека.

Послоград не знал этого и не хотел знать. Всё было подстроено так, чтобы люди увидели только кровавое преступление и просмотрели тонкий юридический момент.

Ариекайские блюстители традиций решили, что нельзя попустительствовать Сурль/Теш-Эчеру, нельзя мириться с его экспериментами. Ложь была представлением; сравнение — риторикой: а вот их синтез, первый шаг на пути к совершенно новому тропу, стал подстрекательством к мятежу. Я никогда не делала вид, будто мне понятны мотивации экзотов, я была воспитана на том, что мысли Хозяев непостижимы. То, что толкнуло ариекайских властей предержащих к их жестокому решению, могло походить, а могло и не походить на то, что происходило за дверями посольства. Сопротивление ариекаев инновациям могло быть этическим, эстетическим или каким угодно ещё. Оно могло быть религиозным или спортивным. А могло быть и просто выражением холодного, циничного расчёта, результатом борьбы за власть политических клик.

Я вспомнила тревогу, с которой Вин или Кел сказал мне, что в иных идеях Скайла о Сурль/Теш-Эчере был смысл. Послы, как и осудившие Сурль/Теш-Эчера ариекаи, видели в нём угрозу. Я никогда не поверю в то, что КелВин и мой муж рассматривали эту близящуюся порчу с одной и той же стороны, но там, где есть несходство взглядов и разногласия, всегда возможны перемены, и этого, наверное, было достаточно. Путь, которым шёл Сурль/Теш-Эчер, вёл к катастрофе, которую совместными усилиями предотвратили терранцы и ариекаи. Нашли решение проблемы.

Как знать? Даже если бы я могла это доказать, что изменилось бы? Все решили бы, что никакого следа преступления в этом нет. А что бы стало со мной? Я понятия не имела, сколько послов были в курсе и кто из них одобрил бы это, будь они в курсе, и что бы они сделали со мной, вздумай я пожаловаться. Вряд ли я одна смогла разгадать, что случилось. Информации просочилось довольно много. Но служители нагнетали ужас и шок и внушали горожанам, что они принесли все необходимые извинения Хозяевам, а Хассер и Валдик предстали перед судом. Редкие сохранившиеся последователи культа Друмана были подвергнуты жестоким преследованиям полиции.

Скайл наконец переехал в посольство, стал служителем. В один прекрасный день его вещи исчезли из моего дома. Трусость не была в числе его пороков. Думаю, он меня избегал; может быть, хотел уберечь от своего гнева.

Оглашение приговора, свидетелем которого я стала, никогда не переставало меня ужасать. Но прошли месяцы — а они у нас длинные — штиль кончился, а Валдик и Хассер были давно мертвы. Со Скайлом и КелВин я по-прежнему не общалась, но, хотя я не знала, кто именно из служителей и послов был замешан в происшедшем, я не могла избегать их всегда. Иначе я просто не смогла бы больше жить в Послограде. И дело тут было не в компромиссе, а в выживании.

Даже КелВин и я научились не выскакивать из комнаты, где нам случалось оказаться вместе, а оставаться в ней, не обмениваясь ни словом. Со временем я даже свыклась с мыслью, что когда-нибудь смогу обменяться с ними парой холодных, вежливых фраз.

Помню, мне стало казаться, что те белые пятна, которые с самого начала присутствовали в характере Скайла и интриговали меня, и составляли его главную суть. Не знаю, чем пугал остальных пошедших на преступление служителей Сурль/Теш-Эчер, вероятно, их страхи имели отношение к политике. А вот сказать то же самое о Скайле я не могла, несмотря на то что он тоже стал служителем и вообще давно был с ними заодно. Несмотря на его виртуозное манипулирование легковерными сравнениями-зелотами. Он действовал как аппаратчик, но я сомневалась в том, что он был настоящим пророком.

Через много месяцев после того ужасного события, нашего первого кризиса, когда Послоград стоял на пороге новой эры, когда мы ждали прибытия следующего корабля, а время, которое я назвала «прошлым», подходило к концу, Хозяева, очевидно, сделали Скайла сравнением. Так мне сказала Эрсуль.

Что ему пришлось для этого сделать, она так и не выяснила. Он стал частью Языка, но я ни разу не слышала, чтобы его говорили, а я пыталась, по-разному, хотя, надеюсь, всегда незаметно. А вот сравнения Хассер и Валдик, хотя и поменяли свой смысл после того события, обрели новую жизнь. Это как тот мальчик, которого открыли и снова закрыли, а теперь он мёртв. Это как тот человек, который каждую неделю плавал с рыбами, а теперь умер. Ариекаи нашли этим формулировкам новое применение.

Эрсуль была мне доброй подругой в то мрачное время, хотя даже ей я не рискнула рассказать всё, что знала. Себе я говорила, что просто жду. Ведь я же иммерлётчица. Когда прилетит следующая смена, я отправлюсь прочь, подальше от этих мест. А потом прибыл миаб с подробностями о том, кого привезёт следующий корабль, и с известием о нашем новом невероятном после.

Разве можно было не остаться и не посмотреть? Всё, что случилось потом, — настоящее, и это единственная история, которую мне остаётся теперь рассказать. Разве я сама не хотела для Послограда перемен?

Позднее, когда критические события достигли невиданного размаха, воспоминание об этом вызывало во мне чувство вины, но тогда, после первой встречи с послом ЭзРа, поняв, что всё пошло не по плану, ощутив нежданный хаос, посеянный ими в Послограде, я была счастлива.

Люди бродили по улицам в состоянии какой-то утопической неуверенности, зная, что всё переменилось, не понимая, где они живут теперь. Взрослые разговаривали, дети играли в игры.

— Я готов проявлять осторожность, — случайно услышала я слова одного человека и едва не расхохоталась ему в лицо. Готов, вот как? — хотелось закричать мне. И к чему же ты готов? Что ты будешь делать? Как именно проявлять свою осторожность?