Алекс Орлов - Одиночный выстрел

Бекет предлагал Гудрофу использовать запасы сухих пайков, имевшихся в хранилищах «Пифии», но после осмотра «пищи разбойников» Гудроф признал ее несъедобной, решив снабжать гвардейцев, как и прежде.

Бекет с ним не спорил. Он и сам недолюбливал стандартные пайки и пользовался ими только в крайнем случае.

Прелат Гудроф дважды обошел разрушенное подворье, где вовсю кипели восстановительные работы. Солдаты, крестьяне, вызванные из города мастеровые – все трудились здесь второй день, заново отстраивая дворовые постройки.

Прелат решил сначала закончить с подворьем, а уже потом браться за стены замка, ведь, в отличие от слуг и солдат, у его семьи хватало комнат, где можно было жить, не боясь замерзнуть.

Многие из залов, стоявшие без применения долгие годы, теперь снова открывались и проветривались. Со старинной мебели и картин снимались чехлы, вешались шторы и гобелены. От треска молодого огня пробуждались к жизни почищенные камины, и в эти минуты Гудроф ненадолго возвращался во времена своего детства.

– Базелс, где интресса Амалия? Почему я не вижу ее? – спросил прелат, спускаясь на первый этаж. Новый распорядитель был нанят им совсем недавно, но, проведя в замке всего пару дней, успешно справлялся со своей работой.

– Интресса поехала прогуляться по снежным дорогам – так она сказала. Но вашей светлости не стоит беспокоиться, с ней поехали двенадцать ее охранников.

– Ах, непоседа! – воскликнул прелат, всплеснув руками. – Еще вчера она сидела в узилище, а уже сегодня скачет как ни в чем не бывало!

Из холла вышла леди Бровн, за ней малыш Марк-Реджинальд и наследник Гудрофа – двенадцатилетний Эрнст.

– Я уверена, что она не задержится, ведь скоро начнет темнеть, – сказала леди Бровн.

– Да, дорогая, а мы подождем ее у камина. Заодно послушаем поэму Дарнеля в исполнении Эрнста. Кажется, он зубрил ее с учителем на прошлой неделе.

– Но, батюшка, какая может быть поэма, если идет война?! – Эрнст скривил лицо и стал еще больше похож на свою мать.

– Ты не выучил урока?

– Легвос, мы ведь прятались в подвале. И учитель Лугар в том числе, о каких уроках ты говоришь? – вступилась за сына леди Бровн.

– Наследник прелата, будущий прелат и верный слуга императора не может прикрываться какими-то пустячными отговорками, – строго произнес Гудроф. – Но если ты не выучил поэму на память, возможно, не сочтешь за труд почитать нам ее с листа?

– Да, батюшка, простите, – выдавил из себя Эрнст. В свои двенадцать лет он обожал лошадей, много ездил верхом и мог управлять сворой охотничьих псов. Однако грамота ему давалась тяжело.

– Батюшка, я могу прочитать вам сказку Рюнеля на штрийском языке, – предложил умница Марк-Реджинальд. Ему недавно исполнилось семь, но учителя были им очень довольны.

«Вот бы кому стать прелатом», – часто думал Гудроф, узнавая в Марке-Реджинальде себя в детстве. А вот у Эрнста на лбу было написано «полковник-кавалерист».

После недолгих препирательств семейство прелата не в полном составе переместилось в холл – ближе к камину. Эрнст, запинаясь, принялся читать сочинение Дарнеля, скучавший Марк-Реджинальд зевал, а леди Бровн кивала и кивала, теребя крючком рукоделие.

Уже стемнело, когда Гудроф прервал мучения Эрнста и позволил младшему сыну порадовать родителей знанием штрийского языка. Посреди сказки в припорошенной снегом накидке в холле появилась Амалия.

– Ой, сестрица! – воскликнул Марк-Реджинальд и побежал ей навстречу.

– Ну почему ты заставляешь нас беспокоиться, дитя мое? – спросила леди Бровн, не отрываясь от рукоделия.

– А она, наверно, влюбилась и носилась по снегам в поисках своего жеребца! – воскликнул вдруг Эрнст и заржал, как самый настоящий кавалерийский полковник.

«Природу не обманешь», – подумал прелат и отправил спать всех, кроме Амалии.

– Где ты была? – спросил он, когда Амалия сбросила накидку на руки слуги.

– Я просто скакала, пока не наткнулась на лагерь… – сообщила интресса и, подойдя к камину, протянула к огню озябшие руки.

Она знала, что отец на нее долго сердиться не может, и избегала объяснений, ожидая, пока прелат смягчится.

Смягчился он быстро. Амалия была его любимицей, хотя и унаследовала нелегкий нрав прадеда по отцовской линии, генерала Вальмера. Тот спорил даже с самим императором, за что дважды отправлялся в ссылку, но затем его возвращали. В те времена приморские кочевники были очень сильны, и без хороших полководцев императору было не обойтись. А Вальмер был хорошим полководцем.

– Кругом неспокойно, а с тобой всего горстка солдат. Бери хотя бы больше охраны, раз тебе хочется совершать необъяснимые поступки… – сказал Гудроф, садясь в кресло.

– Мои поступки объяснимы, батюшка. Я хотела увидеть все другими глазами, и оказалось, что там много интересного.

– Что же там интересного? Это поле боя, дитя мое, там люди убивали друг друга без жалости и даже… сжигали в этих железных коробках. Что может быть ужаснее?

– Но ты же не боялся бывать там? Ты и прелат Илкнер. – Амалия улыбнулась. – Он забавный старик. Уверен, что я мечтаю о браке с его сыном Сборстьеном. Вчера в столовой рассказывал мне о древности их рода.

– В этом нет ничего удивительного. Скажу тебе честно, если бы вы со Сборстьеном поженились…

– Ну, батюшка, оставьте эти разговоры!

Амалия отошла от камина и села в кресло возле столика, куда кухонные слуги обычно подавали разогретые соусы и мясо, ведь к тому времени, когда они с отцом принимались за поздние трапезы, главный повар уже спал – ему предстоял ранний подъем, поэтому приходилось довольствоваться тем, что оставалось от ужина.

– Я еще слишком молода, чтобы думать о замужестве. К тому же этот ваш Сборстьен ранен и проведет под присмотром лекарей не меньше года. Между тем прелат Илкнер уверял меня, что их род происходит от первых руммидов – Эйваза Кронфида и Лорнака Золотое Перо.

Прелат Гудроф засмеялся.

– Тут наш сосед немного преувеличил. Думаю, еще двести лет назад его предки таскали из моря сети, но так начинали многие известные роды.

– А Гудрофы?

– Гудрофы? – Прелат пожал плечами. – Скорее всего, наш род пошел от проявившего героизм сержанта или керована, как назывался этот чин в армии две сотни лет назад. Его поступок заметили, повысили в должности, и к своей отставке он уже занимал младший офицерский чин. Разумеется, все его дети пошли по военной стезе, и, наверное, один из них добрался до чина мэйджора.

Прелат замолчал, вспомнив о Бекете. О нем думала и Амалия.

– Раньше ты говорил, что «Черного праздника» не было, – сказал она, чтобы сменить тему.

– Я надеялся, что это пройдет мимо тебя. К чему пугать детей подобными ужасами? Но жизнь распорядилась иначе, ты сама стала участницей такого «праздника». Спасибо мэйджору, что… – Прелат осекся. – Одним словом, хорошо, что он оказался тем, за кого я его принял.