Валерий Мильгром - Пояс и шлем

К нам подошел Вилан и, поклонившись, произнес:

— Через полчаса в Белом зале его величество примет вас. А пока я хотел бы представить вас их высочествам. Пойдемте! Принц Андрэ, наследник престола, и принц Лионель ждут вас.

— А ведь не все здесь, оказывается, нам рады, — негромко, как бы про себя заметил на ходу Голдин.

Но я его услышал и невольно подумал, что, кроме препятствий, ожидаемых нами, видимо, предстоит преодолевать и препятствия совершенно неожиданные!

О характерах обоих принцев мы уже имели довольно четкое представление, но, доверяя ментограммам Кантоны, естественно, стремились делать собственные выводы.

Двадцатидвухлетний Андрэ — высокий и прекрасно сложенный атлет, почти такой же рыжий, как и я, держался властно, как и подобает наследнику престола. Говорил он не очень много и довольно надменно. К Кантоне он действительно относился с большой благодарностью и, восхищенный успехами земной медицины и техники, стал сторонником идеи объединения народов. В его лице мы имели могущественного союзника: герцог очень любил сына и считался с его мнением.

Лионель — кузен принца Андрэ — был сыном младшего брата герцога Александра. Его родители погибли почти 20 лет назад, и годовалый мальчик стал воспитанником в семье венценосного дяди. Ростом почти с брата, такой же широкоплечий, но с черными как смоль волосами и живыми, вечно смеющимися серыми глазами, Лионель считался дворцовым «Анфан-терриблем». Ни о чем и никогда он не говорил без иронии. Попасть к нему «на язык» было несчастьем даже для герцога и герцогини. Впрочем, в этом случае он не выходил за рамки беззлобного подшучивания, да и это позволял себе редко. Лишь один человек при дворе пользовался его полным уважением: наследный принц, кузен и друг, который имел привилегию не становиться мишенью острот.

Зато ни один придворный или рыцарь Круглого стола не избежал его едких и остроумных розыгрышей. Как позже рассказал нам Антонио, и в самом деле оказавшийся бесценным лоцманом в бурных водах придворной жизни, несколько раз во время рыцарских турниров Лионеля вызывали на поединок обиженные им дворяне. И каждый раз принц выходил на этих поединков без единой царапины, легко одолевая соперников. Словом, парень спуску не давал никому и этим был мне по душе.

Андрэ сразу же заявил, что рад познакомиться с нами еще до аудиенции, где члены герцогской семьи будут представлены землянам официально. Он поинтересовался, скоро ли появится Кантона, и был заметно разочарован нашим уклончивым ответом.

Лионель пригласил нас на состязания лучших арбалетчиков Доригиана, в которых он сам собирался принять участие. Подкатившийся волчком Трикс выразил желание тоже принять участие в состязаниях — в качестве судьи. Андрэ махнул на него рукой, но Трикс продолжал нам досаждать. Удалился, да еще с оскорбленным видом, он только после того, как Лионель пообещал допустить-таки его к соревнованиям, но не в качестве судьи, а в качестве мишени.

Беседуя, мы вошли во дворец. Два церемониальных зала на каждом из трех этажей соединялись между собой длинными галереями. Вдоль залов располагались дворцовые покои, служебные помещения, кабинеты, комнаты придворных и слуг. Этажи сообщались тремя лестницами: главной — на центральном входе — и двумя боковыми у каждого из залов. В общем, архитектура Доригиана не поражала сложностью замысла, хотя количество колонн, лепки и росписей на потолках впечатляло.

На главной лестнице принцы расстались с нами, чтобы войти в Белый зал вместе с их величествами. Зато к нам снова присоединился Антонио и сразу засыпал нас с Олегом, который, очевидно, делил со мной привязанность юноши, массой полезных сведений.

Например, он уже успел рассказать нам о рыцарях Круглого стола.

По-видимому, обрывки средневековых романов сохранились в доригианском фольклоре. С давних пор здесь существовал интересный обычай: каждые четыре года проводить «отборочный» рыцарский турнир. Призы были знатные: двенадцать мест за герцогским столом и право именоваться рыцарем Круглого стола. Никаких привилегий, кроме вышеназванной, звание не давало, да и эта единственная являлась, скорее, фикцией: стол герцога был прямоугольным. Но соискателей этот малозначительный факт не смущал. Любой из совершеннолетних дворян герцогства на «отборочном» турнире мог бросить перчатку любому из действующих рыцарей Круглого стола и перевести его в разряд бездействующих. Так что каждые четыре года в стане рыцарей происходила своеобразная ротация… Победитель наследовал одно из двенадцати славных и постоянных имен, побежденному возвращалось свое, полученное при крещении.

Кроме этого, в Доригиане ежегодно проводилось еще несколько турниров. Чемпионом в последнее время, как рассказал тот же Антонио, бессменно являлся рыцарь-бард, сэр Галахэд Сладкоголосый.

Между прочим, еще не видя этого сэра, я почувствовал к нему инстинктивную неприязнь. Как оказалось впоследствии, это чувство было пророческим…

Тем временем Антонио продолжал выливать на нас ушат дворцовых сплетен. Выяснилось, что намек Лионеля во время проповеди действительно был не случаен: совсем недавно дворцовая стража едва не задержала некое хрупкое, завернутое в накидку существо, выходившее под утро из покоев святого отца. Его святейшество, давший в свое время обет безбрачия, уверял всех, что это был бестелесный посланец Искусителя, но офицер стражи доказывал, что, убегая, существо визжало вполне земным женским голосом. Бравый вояка клялся даже, что сумеет определить, чей именно это голос, но герцог вовремя погасил скандал. Кроме того, мы узнали, что хранитель Главной печати герцогства Жоли ужасно не любит охоту и ездил утром с герцогом только из верноподданнических соображений. Зато первый министр даже после того, как в результате встречи с кабаном его правая рука потеряла способность держать оружие, не утратил охотничьего азарта, хотя берет с собой только арбалет…

Людей в зале становилось все больше. При виде изрядного количества прекрасных дам в весьма легких — по сезону — нарядах Хорхе явно оживился. Замечание Антонио о том, что у каждой девицы благородных кровей, достигшей 16 лет, обязательно имеется верный рыцарь (исключение составляют кривые, хромые и совсем уж уродливые), темпераментного Эрреру не охладило.

Я же не слишком обращал внимание на представительниц прекрасного пола. Но до тех пор, пока не заметил одну…

Что вам сказать о ней? Это, разумеется, было коварство судьбы: подбросить мне на Тефисе очередную прелестную брюнетку. Да еще голубоглазую! Да еще с великолепной фигурой! Ее талии могли позавидовать лучшие манекенщицы Кристины Тома!