Валерий Мильгром - Пояс и шлем

Ее коралловые губы улыбнулись мне, и я понял, что погиб…

— Кто это? — как можно небрежнее спросил я нашего гида.

— Где? А, это… Это моя сестра Амелия. Если хотите, я вас представлю сейчас же.

Боже мой, как я не обратил внимание на этот маленький бриллиант еще на лекции в Аделаиде?! Где были мои глаза?! Как в тумане, я отрицательно покачал головой: нет, лучше сейчас прийти в себя и подождать с церемонией знакомства, а то еще ляпну чего-нибудь…

— Через Амелию я состою в родстве с самим герцогом! — простодушно похвастался юноша, немного уязвленный моим отказом.

Ухватившись за возможность поговорить о волнующем меня предмете, я тут же поинтересовался:

— А каким образом?

— Ее сиятельство виконтесса Амелия — дочь покойной графини Маргариты, сестры его величества герцога Александра, и моего отца. После удаления своей… первой жены его сиятельство граф женился на моей матери. Амелия старше меня на 6 лет.

— После удаления? Что ты хочешь этим сказать?

Но Антонио не успел ответить: в зале появился глашатай и произнес, трижды стукнув посохом о мраморный пол:

— Его величество герцог Александр XXXIV! Ее величество герцогиня Эрнестина! Его высочество наследник престола принц Андрэ! Его высочество принц Лионель!

Герцогская чета заняла свои места на возвышении, где стояли два одинаковых трона. Принцы сели на изящные скамеечки у ног герцога и герцогини.

Герцог оказался невысоким человеком лет пятидесяти. В жизни он выглядел старше, чем в ментограммах. Седой ежик волос, зоркие карие — как у сына — глаза, острый нос, тонкие губы. Всем своим видом он, казалось, излучал подозрительность и недоверие. Его супруга, полная женщина, напротив, доброжелательно улыбалась.

Почтительно склонившись, к герцогу Александру подошел первый министр и что-то шепнул. Выслушав негромкий ответ, Вилан вышел вперед:

— Мессир Грегори Голдин и его спутники! Вы имеете честь представиться их величествам.

Мы представились согласно придворному этикету. Герцог, кажется, был доволен:

— Вас всего четверо, — заметил он. — Разве возможно столь малыми силами справиться с возложенными на вас задачами?

— На первом этапе, думаю, мы сумеем справиться, ваше величество, — с достоинством ответил Голдин. — Впрочем, если нам нужны будут помощники, Земля пришлет их хоть завтра.

— Но ведь ваша родина очень далеко? — удивилась герцогиня. — Или я что-то неправильно поняла?

— Все правильно, ваше величество, кроме одного. Земля — наша общая родина. Зная, как его величество, ваш супруг, любит и ценит науку, мы хотели бы преподнести от имени правительства и народов единой Земли небольшой подарок.

— Вот как? — оживился герцог. — Очень интересно!

— Причем этот подарок частично подтверждает наши слова об общей родине. Это коллекция исторических экспонатов из лучших музеев Земли.

Ваши величества! Надеемся, вы сможете убедиться, что корни у нас общие. И пусть эта экспозиция, если вы того пожелаете, станет началом первого исторического музея Доригиана!

— Она велика?

— Она содержит около сотни предметов и вполне поместится в этом зале, ваше величество.

— Прекрасно! Здесь ей и место. Слушайте все! Послезавтра, в день наук, искусств и богословия, мы откроем эту экспозицию в Белом зале нашего дворца!

— А сейчас мы хотели бы показать лишь небольшую часть экспозиции вашим величествам и всем, кто присутствует в зале, — добавил обрадованный Голдин.

— Разве вы принесли их с собой? — удивился герцог. — Я полагал, что они должны занимать много места.

— Разумеется, они остались на корабле. Мы можем показать вам их изображения — голограммы. Они выглядят совершенно так же, как и сами экспонаты, но их, к сожалению, невозможно потрогать…

— Ах, голограммы… — разочарованно протянул Андрэ.

— Ваше высочество, если только вы пожелаете, завтра же все экспонаты будут в этом зале, — заверил принца Эррера.

— Завтра зал должен быть пуст, — сказал герцог.

— Ах да, ведь послезавтра — ночь Демона Мщения, — спохватился наследник престола. — Вы принесите их послезавтра утром. А вечером мы придем сюда на открытие экспозиции.

— Да будет так! — подтвердил герцог.

Я не очень понял насчет Демона и его ночи, но выяснять было некогда, и этот вопрос я «задвинул». Решил при удобном случае разузнать подробности у Антонио. А пока надо было заняться голограммами.

Показ имел бурный успех. Особенно мужчин заинтересовали оружие и амуниция: индейские томагавки, австралийские бумеранги, шлем и щит древнеримского легионера, рыцарские латы флорентийской работы, самурайский меч.

Женщины, как и следовало ожидать, пришли в восторг от нарядов времен Маргариты Наваррской и Людовика XIV. Всех восхитила карета английской работы XVI века.

После показа церемония знакомства возобновилась. Но теперь представляли уже не нас, а нам.

Мы познакомились с отцом леди Амелии и Антонио графом Родериком — министром двора и этикета, бароном Жоли — хранителем Главной печати, графом Паули — интендантом герцога. Вместе с графом Виланом они составляли кабинет его величества.

Мы удостоились также высокой чести лицезреть всех двенадцать рыцарей Круглого стола: и сэра Гарета, и сэра Персиваля, и, конечно же, могучего сэра Галахэда. Его внешний вид никак не указывал на наличие хотя бы минимальных вокальных способностей. Этакая пивная бочка, на голову выше меня, почти квадратная. И еще одно не могло внушить мне симпатий к рыцарю-барду: он слишком часто глядел на одну брюнетку в белом платье. Просто непозволительно часто!

Пока перед нами чередой проходили лица и наряды, я решил уточнить ситуацию:

— А у твоей сестры тоже есть рыцарь?

— О да, ведь она заслуженно слывет красивейшей девушкой Доригиана!

— И ее рыцарь, конечно, сэр Галахэд?

— Как вы догадались? — поразился юноша. — Это действительно он!

— Как тут не догадаться, когда он, того и гляди, прожжет ей взглядом лиф платья, — проворчал я и поспешил перевести разговор на другую тему. — А что ты там говорил насчет первой жены графа? Что с ней случилось?

— То же, что и с родителями его высочества принца Лионеля — принцем Анри и принцессой Жозефиной. И еще четырнадцатью дворянами и их многочисленными слугами. Все они были удалены.

— То есть как? Кем?

— Ну, это так говорится, что они были удалены. На самом деле все знают, — юноша понизил голос и огляделся. — Все знают, что они просто растворились в розовом тумане!

Краем глаза я увидел, как окаменел Грег, слушавший наш разговор. Насторожился и Сергеев. Только Хорхе продолжал коллекционировать дамские улыбки.

— Что значит «растворились в тумане»? — спросил Голдин.