Михаил Хрипин - Воина миров. Второе пришествие

Капитан закончил беглый осмотр помещения и аккуратно перегнулся через край отверстия. Свесился вниз, подал сигнал подчиненным. Он не обнаружил опасности, поэтому не было причин удерживать рвущихся внутрь специалистов. Он отошел в сторону, освободил проход, приготовился помочь подняться остальным.

Салье чувствовал себя вознесенным на Олимп, смотря на мерцающую чехарду значков, бегающих в толще стекла. Только время могло помешать выжать всю, до последней крохи, информацию из представшего перед ним индустриального богатства. Он с предельной четкостью увидел дело всей своей будущей жизни, все многообразие открытий, которое он совершит. Он предвидел, как падут бастионы непонимания, как ему откроется во всей гениальной простоте устройство работы этой системы. Он был на пороге веры в свою исключительность.

Инженер приготовился сделать торжественный шаг к своему будущему и протянул руку капитану. Неожиданно, Лозье рванулся и, вновь проявив бесцеремонность, полез наверх. Салье чуть не упал, отпрянув, но товарищ подхватил его под руку и помог удержаться.

— Осторожно, Клод! — воскликнул Антрак.

Инженер его не слышал. Им руководило оскорбленное достоинство, он хотел немедленно поставить на место любителя марсианских потрохов, который не способен даже предположить важность того, что у него сейчас прямо перед носом.

«Осторожно, — словно слабое эхо, с опозданием донеслось до него сказанное Антраком. — Да, надо быть осторожным. Конфликты между двумя людьми — ничто, по сравнению с важностью моей находки. Кто знает, что у этого типа на уме? Нужно взять себя в руки, сейчас имеют ценность только работающие панели. Работающие! Так вот, как это происходит!»

Он справился с приоритетами и переключил внимание на главную проблему. Нужно познакомиться поближе с этими подарками судьбы.

Спустя считанные секунды все разведчики оказались в рубке управления снарядом. Наклонный пол повторял контур помещения, сужающегося к носу снаряда. Это позволяло стоять прямо и без помощи дополнительных опор или поручней, как при спуске по коридору. в атмосфере витал слабый сырой туман, скрадывал дальние границы помещения, добавлял иллюзию значительно большего пространства.

Еще раз осмотрелись. Находящийся позади предмет привлек внимание Мориса Антрака. Это было как раз то, что составляло одну из легенд, известных всем ученым Института Марса. Образец вещества, морочившего головы своими свойствами всем, кто интересовался особенностями марсианских материалов. Антрак по долгу службы и профессии был прекрасно знаком с ним, ожидал увидеть его здесь в естественной обстановке. Противоперегрузочный кокон, амортизационная капсула пилотов снаряда, висела на растяжках в нескольких метрах позади них. Но первое впечатление узнавания старого знакомого быстро прошло. Сердце Антрака забилось, доктор Лозье вдруг нервно втянул в себя парной воздух. Кокон был необычен.

Полупрозрачные, мутные складки полуобвисшего кокона заметно округлялись книзу. Тяжесть какого-то массивного округлого предмета давила на ткань, вытягивала к полу, заставляя заметно расширяться подобно капле. в полуметре от кокона из пола торчала коленчатая штанга с закрепленным на ней ящичком с рычагом. Верхнюю оконечность рычага украшал зеленоватый набалдашник. Антрак отметил про себя, что это устройство, вероятно, должно заинтересовать Салье, но сам не мог оторвать глаз от кокона.

— Надо вытащить его оттуда! — закричал доктор и бросился к кокону.

— Эй! — окликнул его капитан, позабыв из-за большого количества впечатлений, что необходимо манерами поддерживать статус командира группы. — Вы уверены, что это безопасно?

Лозье остановился у кокона и обернулся.

— Он может быть еще жив!

Это была та вещь, которая составляла стержень всех надежд доктора. Он отметал все другие варианты, отчаянно молился, чтобы это оказалось правдой.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Клодан и даже не заметил глупости вопроса.

Лозье проигнорировал его, замахал руками, подзывая на помощь остальных. Он считал очевидным, что все должны броситься ему помогать. Они поспешили, подгоняемые любопытством. Даже Салье на некоторое время забыл о своем открытии, подсознательно ощущая, что оно менее хрупко, чем жизнь, возможно, еще теплящаяся в хранимом коконом теле.

Пульс бухал в висках, руки Лозье мелко дрожали. Он секунду колебался, решая, могут ли его действия принести вред существу. в эту секунду замешательства произошло событие, к которому никто не был готов.

Складки ткани заколебались, послышался невнятный горловой звук, из щели в коконе вывалилась рука, безвольно повисла, почти касаясь пола. Рука человеческая, неестественно красная кожа покрыта множеством налезающих друг на друга ожоговых волдырей. Выше изуродованной кисти затянута рукавом из плотной черной ткани, сохранившей высохшие капли смазки и пятна пыли.

Словно стараясь еще больше шокировать людей, рука дернулась, тело в коконе пошевелилось, застонало. Следом за рукой в щели показалось лицо существа.

Парализованные неожиданностью, земляне увидели искаженные болью, крупные, широко расставленные бледные глаза. Кожа лица тоже красная, но следов ожога меньше. Черные волосы слиплись клочками и облепили лоб. Широкий плоский нос с шумом втягивал воздух. Рот с высохшими до трещин полными губами чуть приоткрыт, хриплые звуки срываются в стон.

Лозье заметил в направленных на него глазах проблески ускользающего сознания, справился с параличом, склонился над страдающим пришельцем, ища способ помочь. Он раздвинул ткань и стал доставать тело из кокона. Капитан помог ему, вместе вынули тело и положили на пол рядом с торчащей подставкой для рычага. Сочувствующие, потрясенные страданиями пришельца, люди склонились, чтобы лучше оценить его состояние.

«Жив! Слава тебе, Господи, что ты создал этих существ способными перенести такие муки и выжить, чтобы я мог исследовать их!» — молитвы биолога приняли необычный оттенок.

Огромные глаза перестали фокусироваться на лицах, веки медленно сомкнулись. Существо потеряло сознание. Доктор схватил другую руку пришельца — она оказалась неповрежденной — и попытался проверить пульс. Тренированные пальцы ощутили слабые толчки в пережатой вене. Лозье немного успокоился — еще есть время, чтобы сориентироваться.

Джек почувствовал, что начинает болеть голова. Монотонный гул самолетного двигателя только добавлял напряжения, создавая назойливый фон. Они уже приближались к берегу пролива, до спасительной посадки остались считанные километры, десятка три-четыре.

Переживания постепенно теряли свою яркость. Немного сгладилось первоначальное потрясение от внезапного бегства, закончившегося нелепой смертью Дикси. Пассажиры даже перекинулись парой ничего не значащих фраз, только чтобы нарушить размеренное гудение мотора, но говорить о чем-то более серьезном не хотелось. Слишком тяжело было свыкнуться с положением.