Эми Кэтлин Райан - Похищение

— Уэверли… — Он отвел волосы от ее глаз, вытер рукавом бегущие по щекам слезы и поцеловал ее веки, нос, подбородок, щеки, лоб, губы. Она наклонилась к нему, но он отстранился, чтобы сказать: — Твой план сработал. Ты здесь. И девочки тоже. Ты это сделала.

— Мне будет так не хватать Сэмми, — прошептала она.

Киран ничего не мог ответить на это. Он взял ее за руку и потянул за собой, пока она не встала из-за стола и не пошла за ним в спальню. Он усадил ее на кровать, встал перед ней на колени и, взяв ее руку, поцеловал ее.

— Ты нужна мне, — сказал он.

Она смотрела на него молча, но в ее глазах отражалось волнение.

— У меня такое чувство, что ты уже моя жена, — сказал он ей.

Она кивнула:

— У меня тоже.

Он потянулся к ней, притянул к себе ее лицо и целовал ее, целовал, целовал.

Они лежали вместе на кровати, обнявшись, прильнув друг к другу, губы на коже, руки в волосах. Они не говорили ни слова, и было слышно только их порывистое дыхание.

Они спали, переплетясь руками и ногами, пока их не разбудил стук в дверь. Уэверли вскинула голову, резко переводя дыхание, затем вспомнила, где она, и снова уронила голову на подушку. «Я дома», — прошептала она мысленно и улыбнулась.

Киран встал, потирая руками лицо, и приоткрыл дверь. За ней стоял Артур Дитрих, покусывая нижнюю губу.

— Киран, все ждут.

Киран тупо смотрел на Артура.

— Чего ждут?

— Службу. Ты опоздал.

Уэверли села на постели, протирая глаза. Она сама себе удивилась, обнаружив, что безумно рада увидеть круглое лицо Артура Дитриха. Она помахала ему рукой; тот смущенно кивнул.

— Все уже там? — сконфуженно спросил Киран.

— Да! Я вынес хлеб. Вчера ночью нам пришлось испечь вдвое больше обычного, для девочек, и у нас не будет джема до следующей недели, когда поспеет земляника, так что я взял мед.

— Сколько сейчас времени?

— Восемь двадцать. Тебе лучше поторапливаться!

— Потяни пока время, — попросил Киран и закрыл дверь. Уэверли смотрела, как он бежит в туалет, натягивает льняную рубашку, затем брюки, тихо ругаясь себе под нос: — Не могу поверить, что я забыл.

Уэверли обернула одеяло вокруг плеч. Всю ночь ей было холодно, потому что она вспотела. Сейчас ей просто было холодно.

— Что происходит?

— Это новая штука, — смущенно ответил он. — Я начал поднимать их дух. Ты можешь пойти.

— Пойти куда? — спросила она с легким чувством страха. Артур сказал «служба»? Пораженная, она смотрела на вещи в комнате — старое седло, фотография цвета сепии с охотником девятнадцатого века, держащим ружье, — и чувствовала себя почти такой же сбитой с толку, как и на «Новом горизонте». Глядя на то, как Киран завязывает свой шелковый галстук, она встревоженно спросила: — Куда ты собираешься?

Он улыбнулся:

— На службу. Они проходят в центральном бункере. Поторопись, а то пропустишь.

Уэверли оцепенела, чувствуя себя деревянной, словно стул, стоящий в углу. Она сидела неподвижно, глядя на Кирана, который подбежал к столу и схватил портативный ридер. Уже подойдя к двери, он вспомнил про нее и бросился назад, чтобы поцеловать ее на прощание.

— Ты придешь? Я хочу, чтобы ты увидела, что я придумал.

Ей хотелось спросить его, что же это, но не успела она открыть рот, как он уже ушел.

Она посмотрела на дверь, закрывшуюся за ним, обняв руками колени и пытаясь подавить в себе неясную панику, которая грозила охватить ее полностью.

«Успокойся, — сказала она себе. — Это не „Новый горизонт“. Ты дома».

Но она в это не верила.

Ее кожа еще хранила прикосновения Кирана. Губы и подбородок слегка саднило в тех местах, где кожу натерла его щетина. Все ее мышцы ныли после этой сумасшедшей ночи. Она так много раз представляла себе это, она хотела, чтобы все было идеально. И оно почти таким и было — то, как внимательно он смотрел в ее глаза и на ее тело, как его пальцы скользили по ее коже, то, как он отводил пряди волос от ее лица. Но когда все закончилось, она не могла избавиться от чувства, что было возможно что-то еще, что-то большее, что могло расцвести между ними.

Но она сказала себе, что это придет со временем. Все не обязательно должно было произойти за одну ночь. И она забылась в прекрасном сне, засыпая в его руках.

Теперь же эта ночь казалась нереальной, словно она видела все это на экране. Одеваясь, она не чувствовала себя в своем теле. Она натянула пеньковые штаны Кирана и его рубашку. Она даже не потрудилась посмотреться в зеркало или причесаться. Босиком она пошла по коридорам, и металлический пол холодил ее ноги. Ее сердце, казалось, откачивало кровь от рук, ног, от мозга. Перед глазами плыли черные точки.

Центральный бункер был набит битком, там стоял гул от болтовни и смеха. Если девочки и были расстроены тем, что не обнаружили здесь своих родителей — или других взрослых, — то они также были очень счастливы снова вернуться домой к своим братьям, друзьям и любимым. И теперь, когда мальчики знали, что по крайней мере кто-то из их родителей жив и находится на «Новом горизонте», они тоже приободрились. Воздух комнаты был словно пропитан надеждой, но Уэверли казалось, что эта надежда — не для нее.

Она села в последнем ряду и смотрела на то, как Киран идет на трибуну. Он весь светился.

— Спасибо, что пришли, — сказал он, дожидаясь, пока все рассядутся. Его взгляд упал на Уэверли, и он улыбнулся ей, прежде чем продолжить. — Сначала я хочу поприветствовать девочек. Мы по вам очень, очень сильно скучали.

Раздались громкие согласные вопли, и Киран рассмеялся, жестом прося всех успокоиться.

— Около пяти месяцев назад, — начал он, — наше общество было разделено. Мальчики остались здесь, волнуясь о своих родителях и сестрах и боясь за себя. Девочек увезли жить с чужими людьми, и им пришлось испытать на себе непростительное насилие.

— Да что он об этом знает? — услышала Уэверли шепот через несколько рядов вперед. Это была Сара, которая, хмурясь, качала головой. Они посмотрели друг на друга, и Уэверли поняла, что они думают об одном и том же; зачем Киран все это затеял? Понимал ли он, что звучит совсем как Энн Мэтер?

— Когда судьба наносит вам такие ужасные удары, — продолжал он, — у вас есть две возможности. Вы либо сдаетесь, либо продолжаете бороться. Но вы не можете делать это в одиночку. Мы, люди, социальные существа. Мы все, оставшиеся здесь, нуждались друг в друге, пока ждали девочек. Нам нужно было найти способ объединиться, создать новое, более сильное общество. И мы это сделали. «Эмпирея» возродилась и стала полным жизни здоровым организмом. У нас есть свои испытания, свои проблемы, свои разбившиеся мечты и свои тайные печали, но мы знаем, что каждую неделю мы может оставить все это позади и прийти сюда. Мы вместе преломляем хлеб, мы разговариваем, и мы напоминаем друг другу о той цели, которая гораздо больше, чем наши незначительные планы и заботы.