Анна Назаренко - Тень нестабильности

На его лице играли желваки, вокруг губ залегли глубокие складки, ноздри гневно раздувались... но хуже всего был взгляд: гнев и жажда крови, горящие в глубине карих глаз, граничили с безумием. Нервно сглотнув, Аларон едва удержался от того, чтобы отшатнуться.

- Сельвин, я понимаю, к чему ты клонишь. Но многие операции проходят успешно, так что ничего подозрительного я не вижу... у нас просто очень тяжелая ситуация, это ты знаешь лучше, чем кто бы то ни было. А имперцы не испытывают недостатка ни в ресурсах, ни в подготовке...

Бернард отчаянно надеялся, что его голос ни разу не дрогнул. Он бессовестно лгал другу и командиру: в существовании высокопоставленного шпиона, а то и нескольких, глава контрразведки не сомневался. Но если дать волю подозрительности Сельвина... сейчас с него станется объявить охоту на врагов революции. Только этого восстанию и не хватало для полного счастья.

В ответ принц расхохотался - коротко и зло:

- "Ничего подозрительного"? Друг мой, я скоро начну сомневаться в твоей профпригодности! Тебе и регулярные атаки на наши лагеря и базы подозрительными не кажутся? Систематические удары против контрабандистов, которые снабжают нас всем необходимым - тоже случайность? Какая-то черная полоса для нас наступила, не иначе.

Он запрокинул голову и прикрыл глаза. В гробовой тишине его тяжелое дыхание казалось почти неестественно громким.

- Ты же знаешь, что среди нас есть предатель. Скорее всего, не один и не два. Я не хочу масштабных репрессий, Бернард. Имперцы только скажут нам "спасибо", если мы вцепимся друг другу в глотки... но терпеть изменников в наших рядах, позволять им и дальше срывать наши операции - ошибка куда более страшная.

Сельвин сжал ладонь в кулак.

- Необходимо выловить каждую крысу, что у нас завелась. Выловить - и казнить на глазах у других бойцов. С максимальной жестокостью. И если это чревато "охотой на ведьм"... что ж, пусть будет так.

- Я постараюсь этого избежать, - Бернард склонил голову и украдкой набрал в грудь побольше воздуха. Спорить с Сельвином, когда тот пребывал в таком состоянии - дело тяжелое, неблагодарное и опасное для жизни. Но порой необходимое.

- Ты прав. Очень многое указывает на то, что среди нас есть предатели - и будь я проклят, если эти твари не окажутся на виселице. Но... - "Я должен это сказать. Обязан - ради него и всех нас". - Дело не только в них.

- Бернард, я знаю о проблемах с подготовкой личного состава и ресурсами куда лучше тебя. О преимуществах имперцев - тоже. Избавь меня от статистики.

Аларон расправил могучие плечи и вскинул голову, впервые за долгое время осмелившись на... прямой вызов, чего уж тут.

- Нет, ваше высочество, не избавлю. Потому что эта "статистика" в самое ближайшее время со всей силы даст вам по дурной башке! - пророкотал он, делая шаг вперед. Теперь мужчины стояли вплотную друг к другу. - Прежде нас никто не воспринимал всерьез. Имперцы отмахивались от наших атак, как от комариных укусов. Но сейчас все изменилось. Мы начали доставлять им настоящие проблемы, и карательную машину запустили всю мощность. На всю мощность, которая есть на Рутане: на Корусканте о нашем существовании, я уверен, и не подозревают. Как ты думаешь, что случится, если мы победим?! Как скоро сюда нагрянет настоящий имперский флот? Настоящая имперская армия, а не жалкие отбросы, которые гниют на нашей планете за ненадобностью?!

Он замолчал, тяжело переводя дыхание. Под взглядом Сельвина нестерпимо хотелось отвести глаза. Опустить плечи, низко поклониться и, пробормотав извинения, немедленно ретироваться куда-нибудь подальше. Но Аларон знал, что отступить сейчас не имеет права.

- Нас сомнут. Рано или поздно. Ты должен это понимать.

- И что же ты предлагаешь? Сложить оружие? Сдаться?

- Остановиться, пока еще не слишком поздно. Потребовать автономии, возвращения наших традиций и законов... власти могут на это пойти: им тоже не нужна лишняя напряженность. У Палпатина слишком много врагов, чтобы давать им в руки лишний козырь.

- Я тебя понял, - от голоса принца веяло мертвенным холодом. - А теперь сядь и послушай, что я тебе скажу, друг.

Бернард остался стоять - сам не зная, почему.

- Сядь, - почти ласково повторил Сельвин. На сей раз Аларон ослушаться не посмел.

- Ты хочешь остановить кровопролитие. И я желаю своей земле мира - всей душой, уж поверь мне. Но люди... люди жаждут крови тех, кто отнял у них свободу. Ты сам видишь, с каким пылом они готовы сражаться против оккупантов. Народ верит в нашу победу. Но если у него эту веру отобрать... хуже того - предать ее, продавшись имперцам за жалкие подачки... - он с отвращением поморщился, - нас возненавидят. Люди обратят свой гнев против тех, за кого совсем недавно были готовы отдать жизнь.

Его ладонь тяжело легла Бернарду на плечо - не то дружески, не то угрожающе. Некстати вспомнилось, что Сельвин способен без особого труда сломать человеку шею.

- И как тебе могло прийти в голову, что я пойду на такое? - хватка стала чуть крепче. - Стать цепным псом Империи... - его пальцы сжались еще сильнее, причиняя весьма ощутимую боль, - инструментом пропаганды, с помощью которого режим продемонстрирует свой либерализм и всепрощение... я лучше умру, Бернард. Но с высоко поднятой головой, а не стоя на коленях.

В его глазах горело бешеное пламя. Застарелая боль, ярость... фанатизм.

"Хочешь мира, говоришь? Нет, друг мой. Ты лжешь самому себе. Ты уже забыл, что это такое - и не желаешь вспоминать ".

Сельвин вновь развернулся к окну. Сложив руки на груди, он из-под гневно прищуренных век смотрел на трущобы за грязным стеклом. Бернард украдкой потер плечо. Скорее всего, останутся синяки.

- Империя никогда не пойдет нам навстречу: свободу у нее можно вырвать лишь силой. И мы это сделаем. Захватчики заплатят за все зло, которое причинили.

"За твою родню. За твою разбитую жизнь. За то, что в шестнадцать лет ты впервые убил человека, а в семнадцать - уже потерял счет своим жертвам. Как и погибшим друзьям. За это ты хочешь расквитаться с Империей. Но народ Рутана... о нем ты беспокоишься меньше всего. Хоть и искренне веришь в обратное. И ни о каком будущем ты не думаешь. Никогда не думал".

В комнате снова воцарилось молчание. Аларон поднялся с кресла и встал рядом с другом.

"Я должен был задуматься об этом раньше. Но что мог понять, что мог предугадать сопливый мальчишка? Сын кухарки, которому посчастливилось стать названым братом наследного принца... а теперь уже поздно. Я слишком верен тебе, чтобы остановить. Пусть даже твоя смерть предотвратила бы тысячи других".

- Знаешь, - тихо произнес он, - некоторые люди рождаются для того, чтобы положить жизнь на алтарь великой цели. Стать символом, святым мучеником... но не торопился бы ты в анналы истории. С этим всегда успеется.