Марк Романов - Астарта: Корабль Чокнутых Трупов

— А толку от них? — кисло высказался Шпеер. — Нам важно, чтобы в рядах противника не прибывало, а не то, чтобы его с планеты не убывало. Если лиловые поднимутся с поверхности, они просто исчезнут, растворятся во временных коридорах, и так и будут выпрыгивать черт знает откуда и черт знает куда. Пока нам везло, и руководитель проекта, полковник Романов, еще не принялся всерьез контролировать нашествие своих подопечных по всей галактике, но это ненадолго.

— Вы же понимаете, что мы обречены? — внезапно спросил его Инквизитор.

— Да, — без тени бравады и сомнения сказал Шпеер. — Но вопрос, как всегда, во времени, а не в результате.

— Капитан, — раздался из динамиков голос корабельного искина линкора, — на связи раута, просят капитана Шпеера, находящегося на борту.

— Дайте связь, — подскочил к пульту Инквизитор. На экране прямо перед Морисом появилось изображение старого раута, показавшегося Морису смутно знакомым. Он, конечно, понимал, что вряд ли когда-либо мог видеть чужого, да и все раута, если честно, были для Шпеера на одно лицо, а точнее, морду.

— Человек по имени Шпеер, с тобой говорит командир объединенного флота раута, — раздался пропущенный через механический переводчик голос чужого, — мы решили принять твое предложение и присоединить свои войска к человеческим.

Морис едва не подпрыгнул в кресле второго пилота, на месте которого сидел.

— Почему? — задал он вопрос, сдерживая эмоции.

— Мы поняли, что победы не будет, — флегматично произнес раута, пошевелив длинными седыми усиками, — и эта битва — единственный способ уйти достойно. Мы все, от детей до стариков, положим наши хвосты и когти на то, чтобы победить, но каждый из нас знает, что это его последний бой. А перед Смертью надо представать достойно.

«Гребаные фаталисты, — скрипнул зубами Шпеер, — без вашей философии и так тошно, а тут еще вы, с детьми и стариками».

— Человек по имени Шпеер, — продолжил старый раута, — я не хочу, чтобы ты думал, будто мы избрали тебя возможностью умереть. Каждый из нас скорее отрежет себе хвост, чем сдастся в плен или побежит с поля боя, но ты должен знать: мы присоединились бы к тебе и в случае возможной победы.

Конструкция предложения показалась Морису весьма странной. По всему получалось, что для раута смерть была более достойной и почитаемой, чем возможность одержать победу и спокойно умереть в своей постели, но они выражали свое уважение согласием принять участие в схватке с возможной победой.

«Кодекс Бусидо, — всплыло в памяти Шпеера старинное название свода правил прошлых веков, — долбанный свод долбанных правил долбанных самураев».

— Я почту за честь сражаться и умереть рядом с каждым из раута, — поднявшись на ноги, склонился в поклоне Шпеер, вытянув руки вдоль тела. Он смотрел прямо в глаза чужого, который, казалось, был приятно удивлен поведением человека.

— Каждый из раута почтет за честь сражаться и умереть рядом с любым из людей, — вытянув острую морду, медленно кивнул раута.

Они замерли в почтительных позах на несколько секунд, а потом разошлись по местам. Морис сел обратно в кресло, а старый раута снова прижал морду к груди, взирая на собеседника исподлобья.

— Последнее, что я хочу сообщить тебе, человек по имени Шпеер, — разлетелся по рубке механический голос переводчика, — это то, что мы знаем с твоих слов о базе в поясе астероидов в XXI веке. Но ты должен знать — наши разведчики из числа уцелевших рассказали, что бой идет не в одной временной координате. Мы просим помощи в переброске к месту решающей схватки, человек по имени Шпеер.

— Разве у раута нет тайм-приводов? — растерялся Морис, перехватив напряженный взгляд Инквизитора, молчавшего все это время.

— Есть, но не на всех кораблях. Наша религия не одобряет перемен в линии жизни, к которым может привести пользование тайм-приводом. Конечно, мы бы не сумели адаптироваться и выжить в настоящем времени, если бы полностью придерживались догм прошлого, что уже однажды погубило наши родные планеты. Но и оборудовать каждый истребитель тайм-приводом мы не сумели. И потому, я прошу тебя, человек по имени Шпеер, взять на борт своих истребителей по несколько особей раута, которые смогли бы высадиться на орбитальной базе и продолжить бой самостоятельно. Все имеющие тайм-привод корабли мы, конечно же, предоставим, но нас слишком много для имеющихся боевых единиц флота.

— Мы ждем вас на борту, командир, — кивнул Шпеер, отключая связь. Инквизитор задумчиво смотрел на Мориса, словно хотел что-то сказать, но так и не решался.

— Вы знакомы с религией раута, господин Шпеер? — наконец, решился он на вопрос.

— Нет, — Морис поднялся на ноги, устремив взгляд на интерактивную карту, на которой то и дело менялись данные, — я знаком с желанием умереть достойно.

Сейчас он мог не выбирать дорогу, и идти напролом — времена дипломатии, шпионажа и диверсионных операций прошли, сейчас все решала слепая сила. «Только силой можно уничтожить другую силу, неуничтожимую в принципе» — проносилось в голове капитана, мерно погружавшего ноги в осыпающийся песком пол, — «Если терминальная сила неостановима…» Эти мысли затягивали в свою глубину, потому что исходили откуда-то извне, и несли истину. Своеобразную, несколько искаженную, но приятную.

— Зачем я это делаю? — спросил он сам себя, останавливаясь на скрещении переходов, и наблюдая, как расползаются под его взглядом трубопроводы на ближайшей стене, — Для чего? Или для кого?

Вырвавшиеся из труб струи газа соединились, взорвавшись и выбросив узкий язык яркого голубого пламени, обжегшего Ричарду руку и правый бок. Боли он не почувствовал, и только по резким сокращениям своего комбинезона понял, что его одежда частично сгорела и обуглилась… Рик отодвинулся в сторону, и ответил:

— Я иду туда, где, скорее всего, умру. Для того, чтобы жили те, кого я люблю…

Что-то внутри капитана, в его душе, натянулось, и зазвенело, как натянутая тетива лука… или струна лиры, которую ласкают тонкие пальцы музыканта. Почему-то он был уверен, что этот апокалипсис удастся остановить. И, даже, возможно, повернуть вспять.

«Хочу ли я жить? Вопрос интересный, и никогда никто из людей на него верно не отвечал. Любой выбор оказывался неправильным… — Морган медленно двинулся к массивным гермодверям, одной рукой прижимая поврежденное место костюма, чтобы тот не окочурился от болевого шока, прежде чем будет достигнута цель пути, — В том виде, в котором я был ранее — нет. Одиночка, неудачник с непонятными способностями, за которым охотятся спецслужбы… Нет. И свобода прятаться и бежать, скакать, подобно блохе, по временам и планетам — вот уж спасибо. Нет. Такое существование мне не нужно».