Георгий Бекесов - Антитерра (СИ)

На эсминце тем временем уже разносились команды офицеров, и матросы быстро занимали свои места у бомбометательных установок. Через минуту на улицы города начали падать странные железные предметы, врезаясь в асфальт. Защитники города не могли видеть, как из бомб с огромной скоростью вырывается газ, а почувствовать они его не успели. Через несколько секунд произошла детонация. Огненный вихрь прошёлся по улицам, сметая всё на своём пути. Ополчение перестало существовать в один миг вместе с западной окраиной города.

Стоявшие на холмах к западу от города войска лавразийцев двинулись вперёд. Сигнальщики с флажками, забравшись на башни танков, быстро передавали приказ по цепочке, от центра где стоял Ланарис, к концам строя, неизменно замирая в конце в одной позе, словно устремившись всем своим телом вперёд к городу. Армия, из более чем тридцати тысяч солдат и сотен боевых машин, словно один большой организм сошла с места и направилась в сторону осаждённого и беззащитного города.

Ланарис, стоявший между наступающими войсками, раскинул руки как крылья и торжественным голосом произнёс: 'Возвестите и разгласите между народами, и поднимите знамя, объявите, не скрывайте, говорите: 'Вавилон взят, истуканы его посрамлены, идолы его сокрушены'. После этого он замер смотря на поднимающийся от края города дым пожарищ, и на идущие в ту сторону ряды солдат.

Это был конец.

Валенрод медленно отошёл от края балкона, зайдя внутрь здания, повернулся и стеклянными глазами посмотрел на мэра.

— Что теперь делать, — дрожащим голосом произнесла градоначальница.

Адриан бездумно кивнул головой, будто соглашался с мэром. Он тяжело вздохнул и, указав на что‑то в воздухе пальцем, бросился вниз по лестнице. Вбежав в центральный зал расположенный на втором этаже, комендант, указывая руками, быстро стал давать распоряжения, смотревшим на него стеклянными глазами служащим:

— Быстро всё сжигайте, все документы, все записи, списки, Ланарис не должен ничего знать о составе городского правительства и чиновничьего аппарата.

— Адриан, — закричала, догоняя его Селеция, но он как будто не слышал.

— Сжигайте, сжигайте всё к чертям.

Валенрод присел за один из многочисленных столов, что поставили в зале для работы штаба. Он сложил руки в замок перед собой, прижав их к подбородку, так что те закрывали ещё и рот, комендант сосредоточился взглядом на неопределённой точке вдали, начав усиленно думать, при этом словно отключившись от происходящего вокруг.

— Валенрод что вы собираетесь делать? — спросил мэр подошедшая к столу.

— Я не знаю, — произнёс комендант, убрав руки от лица. — Что касается вас, то как главе побеждённого государства, вам полагается застрелиться, можете взять мой пистолет, — при этих словах он положил свой револьвер на стол.

— Вы шутите?

— Сейчас, по — вашему, время для шуток! — злобным голосом прокричал Валенрод, привстав со своего места, но сразу же сел обратно, и продолжил уже спокойным голосом. — Вы знали, на что идёте, и чем всё это закончится.

— Неужели всё кончилось так быстро, — жалобно произнес один из министров.

На минуту повисла тишина, потом Адриан поднял взгляд, и прошёлся по комнате, заложив руки за спину.

— Вы говорили: есть другие города? — спросил он, резко повернув голову.

— Да, всего около двенадцати городов на нашем континенте, остальные области нашего мира практически не заселены. Но они не пришлют помощи.

— А куда они денутся, — зло бросил Адриан. — Ланарису нужна вся планета, отсидеться им не получится. Если я смогу добраться до этих городов, то скоро вернусь сюда с миллионной армией, вооружённой и обученной на порядок лучше, чем то, что нам пришлось послать в бой сегодня.

— Вы освободите наш город? — спросил мэр.

Адриан обвёл взглядом всех собравшихся, и тяжело вздохнув, произнёс тихим, но суровым голосом:

— Нет, штурм города возглавит кто‑нибудь другой. Я же сделаю то, что должен был сделать ещё давно, я убью Ланариса.

Центральная площадь была практически полностью заполнена народом. Только посередине толпа была разделена стоявшими в два ряда лавразийскими танками, между которыми цепью стояли пехотинцы, держа направленные на толпу генераторы с примкнутыми штыками. Так что посередине образовывался свободный коридор, ведущий прямо к ступеням мэрии.

Жители города, согнанные сюда оккупантами, всё ещё пребывали в неимоверном ужасе, перед инопланетянами, захватившими их город. Невероятное оружие и боевые машины, гвардейские мундиры и фуражки, доселе невиданная здесь одежда, жесты которые они постоянно делали во время своей речи, вроде прикладывания ладони к голове. Та слаженность и организованность в действиях пришельцев, безукоризненное подчинение приказам, казались дикими и примитивными для свободолюбивых жителей Антитерры, но оттого пугали ещё больше. К тому, же сам факт существование организации, которая занимается войной, делом, про которое жители Антитерры знали лишь по остаткам древней цивилизации, и знали лишь то, что она ужасна. Но больше всего пугала неизвестность, жуткое непонимание того, 'Кто, же они всё‑таки, с чем пришли и зачем, какие у них планы на эту планету?'.

Ланарис въехал на площадь в сопровождении генералов и отряда кавалергардов. Народ при его появлении зашептал и зароптал, как будто все пытались понять тот ли это диктатор, что развязал войну против их мира.

Он спешился, то же сделали и его телохранители. Диктатор прошёл к мэрии и поднялся по ступеням. Встав наверху, он развернулся лицом к толпе, и встал смирно.

Ланарис сделал шаг вперёд, подойдя к самому краю, и громким ораторским голосом провозгласил:

— Отныне ваш мир является колонией великой Лавразийской республики. Мы лояльны к друзьям настолько, насколько и беспощадны к врагам, так что отныне ваша судьба находится в ваших руках и зависит только от верности республиканскому правительству.

На несколько ступень ниже, вытянувшись по струнке, стоял гвардейский капитан. После короткой паузы гвардеец, прокричал на всю площадь:

— На колени перед диктатором!

Ему вторили голоса командиров, стоявших в оцеплении: 'На колени перед диктатором!'.

Люди стали медленно опускаться на колени. Ланарис стоял спокойно в своём белом кителе, заложив руки за спину. В душе он радовался, смотря тысячи людей склонившихся перед ним, ему хотелось от радости петь и плясать, но виду он не показывал, оставаясь внешне суровым, как и положено тирану. Он ещё не знал, что с крыши одного из домов, на краю площади на него жадно смотрит пара злобных глаз, присматриваясь, также как лев присматривается к своей добыче, прежде чем броситься на неё. Впрочем, бросок должен был произойти не сразу, и оттого он должен был стать наиболее смертоносным.