Абрам Кнопов - Проданная Луна

— Нам придется зайти в заднюю комнату, отделенную толстой бетонной стеной, и оттуда производить наблюдение через специальные телевизоры, — сказал он, вторично нажимая на кнопку, чтобы закрыть дверцы.

Они вошли в комнату, где находился щит управления. Ренар нажал на кнопку, и шум мотора дал знать, что тяжелая свинцовая дверь против клетки с кроликами начала медленно подниматься. Подойдя к экрану телевизора, Гонсало увидел, что многочисленные индикаторы, расположенные в разных местах камеры, стали излучать тревожный и дрожащий свет.

— Мощность излучения, — объяснил Ренар, — составляет около пятидесяти рентген в секунду. При облучении в течение пяти минут это составит около полутора тысяч рентген, то есть дозу, вызывающую у человека самую острую форму лучевого синдрома. При такой дозе кролик погибает уже через тридцать минут, а если ее увеличить в несколько раз, смерть наступает мгновенно. Это еще раз подтверждает значение нервной системы в реакции организма на облучение. Ведь кролики — животные с весьма неустойчивой нервной системой. Смертельный исход объясняется перераздражением и первичным истощением центральной нервной системы…

Гонсало внимательно наблюдал за кроликами, но не обнаружил никакого изменения в поведении животных. Оба кролика спокойно грызли морковь. Окончив облучение, Ренар снова нажал кнопку мотора, и массивные двери куба медленно опустились. Свечение индикаторов прекратилось. Профессор вновь нажал на какую-то кнопку, и дверца в камере открылась; вслед за тем из нее по рельсам выкатилась клетка с кроликами. Ренар подошел к стене и раздвинул свинцовую штору; в стене оказалось окно с толстым стеклом.

— Это стекло содержит фосфат вольфрама и надежно защищает глаза от излучения, — сказал он. — Хотя уже нет опасности, если мы подойдем к клетке, в этом нет необходимости: мы можем удобно наблюдать и отсюда.

Они придвинули стулья к окну. Некоторое время животные вели себя нормально; но вот один из кроликов перестал грызть морковь, вытянулся в клетке и неподвижно лежал, изредка закрывая глаза. Потом он судорожно пополз по клетке, как бы пытаясь встать, но вскоре упал набок, тяжело и часто дыша. Прошло 25 минут. Кролик лежал неподвижно, уже не открывая глаз. Вдруг все тело животного судорожно передернулось и замерло. Это была агония. В поведении другого кролика по-прежнему изменений не было и он, по-видимому, чувствовал себя вполне нормально.

Гонсало долгое время сидел, не проронив ни слова, глубоко потрясенный виденным. Наконец он встал.

— Это поразительно, — взволнованно произнес он. — Я не сомневаюсь, Артур, что ты сделал величайшее открытие и счастлив поздравить тебя с крупнейшей научной победой. Но уверен ли ты, что и ткани человеческого организма способны приобрести подобный иммунитет?

— Для этого нужен эксперимент, — ответил Ренар. — Частичное местное облучение Педро производил на самом себе, и до сих пор все оканчивалось благополучно. Но конечно, только полное облучение абсолютно смертельной дозой позволит сделать правильный вывод о действии препарата. Пока не проведено такое испытание, я не вправе считать проблему решенной, как бы я ни верил в действие препарата и как бы ни горел желанием оповестить о нем мир.

Профессор умолчал о том, что три месяца тому назад он ввел себе препарат и подверг себя смертоносному облучению: он еще не закончил исследований и не хотел тревожить друга, хотя чувствовал себя вполне хорошо.

— Скажи, Артур, известны ли результаты твоих опытов каким-нибудь официальным лицам? — спросил Гонсало.

При этом вопросе лицо Ренара омрачилось. Немного погодя он ответил:

— О препарате и его действии еще никто не знает. Но, кажется, кое-что о наших опытах стало известно, как мы ни старались это скрыть. К сожалению, и мою лабораторию нельзя оградить от осведомителей. Они проникают теперь всюду.

— Да, в этом можно не сомневаться. Любое наше учреждение кишмя кишит сейчас всякими шпиками и осведомителями. Но почему у тебя возникло такое подозрение?

— Недавно Баррос предложил мне провести завершающий опыт.

— Кто такой Баррос?

— Сенатор Баррос. Он контролирует деятельность нашего научно-исследовательского института и входит в Совет попечителей, финансирующий его научную работу. Но он далеко не главная фигура, а лишь исполнитель. В Совете попечителей есть подлинные хозяева, это — Донозо Кортес-младший, Игнасио Кастильо, Франческо Рибейро, Фернан Боливар и еще несколько финансовых воротил.

Имена, названные Ренаром, принадлежали главным образом финансовым и промышленным магнатам Альберии. Донозо Кортес-младший был крупнейшим банкиром, контролирующим всю электромеханическую и сталелитейную промышленность. Игнасио Кастильо — президент химического и угольного концернов, владелец десятков машиностроительных заводов. Франческо Рибейро — директор нефтяной компании и владелец авиационных заводов. Фернан Боливар — президент алюминиевой компании, контролирующий предприятия черной и цветной металлургии.

— Понятно, — кивнул Гонсало. — Вся эта братия хорошо известна.

— Я должен тебе сказать, Луис, — продолжал Ренар после минутной паузы, — что нахожусь в очень затруднительном положении. Ты понимаешь мое нетерпение убедиться в действии комплексина. Однако не меньшее нетерпение проявляют и мои шефы. Один приговоренный к смертной казни негр, друг Педро, изъявил желание подвергнуть себя облучению и написал об этом сенатору. Баррос уже договорился с администрацией тюрьмы о выдаче его для проведения опыта. Ожидается разрешение губернатора провинции. Я в принципе согласен, потому что уверен в препарате и надеюсь после окончания опыта добиться помилования для негра. Но меня смущает, что одновременно сенатор потребовал представить Совету попечителей всю техническую документацию по проводимым работам, и предупредил меня о строжайшей секретности этих материалов.

Ренар замолчал.

— Однако нам тут больше нечего делать, — вспомнил он вдруг.

Они вышли из комнаты через другую дверь, ведущую в коридор, и очутились в гардеробной, где сняли свою рабочую одежду. Гонсало хотел уже одеваться, когда Ренар остановил его.

— Не торопись, — сказал он, — нам необходимо проверить себя этим чувствительным счетчиком Гейгера. Возможно, что мы радиоактивны, и тогда придется принять горячий душ.

Он поднес к Гонсало головку зонда радиометра и, внимательно наблюдая за показанием прибора, стал медленно перемещать ее, словно прощупывая все тело. Затем Ренар попросил Гонсало проделать ту же процедуру и над ним. Индикатор не давал никаких показаний.

— Все в порядке, — объявил наконец Ренар. — Можно одеваться.