Лариса Куролесова - Человек без надежды (СИ)

— Хорошо, — Габриэль кивнул. — До встречи, космопилот Маккинан!

По больничному коридору он прошел быстро, не желая задерживаться в клинике дольше, чем необходимо. За время болезни отца он уже вдоволь нагулялся по разнообразным оздоровительным учреждениям и был сыт ими по горло.

Пасмурный день, ожидавший Дольера за дверями клиники, пахнул в лицо сыростью недавно пролившегося дождя. Габриэль взглянул на чистое небо и поморщился. Сам он предпочел бы, чтобы несколько дней подряд бушевала гроза посуровей, но объявленный правительством траур подкрепили лишь полудневным унылым дождиком, посчитав, что этого достаточно для людей, которые и так напуганы и шокированы последними известиями. Новостные издания, которые мельком просмотрел Дольер, ожидая в клинике, рассказывали, что многие в знак траура на несколько дней отказались от использования якобы „губительной“ электрической энергии, которая послужила причиной взрыва в „ДиЭм“. А в Городе Девять какие‑то воинствующие фанатики даже провели митинг, требуя вовсе отказаться от электричества. То‑то „Одиннадцати“ моментально полегчает, если все главные ресурсы ковчега окажутся отключенными! Вселенная определенно страдает от перенаселения идиотами!

Дольер поднял воротник своего плаща и направился к небольшой парковке рядом с больницей, где он поставил свой „сильвер“. Как высокопоставленный правительственный чиновник он имел право оставить средство передвижения на ограниченном поле, предназначенном для сотрудников клиники. Личный очипованный „сильвер“, принадлежащий одному из заместителей командора, поблескивал серебристо — синими боками как раз там, где Габриэль его оставил. Высокое положение и солидный доход позволяло ему обзавестись и более дорогим средством передвижения, но Дольер предпочитал тяжелым магнитомобилям легкого и маневренного „летуна“.

Сев в седло и запустив двигатель, „главный мертвец“ ковчега на минуту задумался. Он хотел найти того, кто убил его людей. Но Габриэль привык мыслить рационально и понимал, что в одиночку не справится. Ему нужны были союзники, на которых он мог бы положиться. Кто? „Мертвецы“? Дольер мог бы задействовать своих людей, но, пожалуй, не выделил бы из них никого, кроме Маккинана. Они годны для любой работы, но сначала им нужно дать задачу, а Габриэль не мог отправить ребят просто „разыскивать подрывника“. Кроме того, чем больше людей узнает об истинной подоплеке случившегося в „ДиЭм“, тем быстрее эта информация просочится к тем, для кого она не предназначена. „Мертвецы“ — обычные люди, они так же любят посидеть вечерами за кружкой пивка и посплетничать о том, как население дурит служба безопасности и как неэффективно действует правительство. Разумеется, они готовы в любой момент отдать жизни за „Одиннадцать“ и любому смутьяну, посмевшему при них праздно поругать командора, без паузы врежут по физиономии, однако сами порой бывают слишком болтливы. Их отношение к правительству в чем‑то напоминало близкородственные связи внутри крепкой семьи: сами космопилоты могли проявлять недовольство „родителями“, но от других не потерпели бы ничего подобного. Это делало их помощь довольно… специфической. Габриэль не хотел бы использовать своих людей вслепую, но, кажется, придется, если у него возникнет нужда в поддержке.

Кто еще мог бы ему помочь? Войцеховская? Во — первых, он сомневался в том, что Микаэла вообще захочет с ним сотрудничать. Во — вторых, она слишком предана законам „Одиннадцати“ и лично командору Кройчету. Железная Микки определенно не позволит Дольеру расправиться с обидчиком так, как он хочет. Кроме того, у нее сейчас проблем хватает и без бывшего начальника, путающегося под ногами. Нет, обращаться к Микаэле он не станет. Если бы она сама обратилась к Габриэлю за помощью, он бы постарался сделать все, что в его силах. Но Войцеховская, конечно, справится и без помощи „главного мертвеца“, тем более она по — прежнему искренне полагает, что он ее недолюбливает. Впрочем, он старательно поддерживал ее в этом заблуждении. Склад ума и характер Железной Микки сделал бы ее прекрасным другом, а Дольер по — прежнему не позволял себе подобных отношений. Хватало ему и выстроенных перед прощанием мальчишек и девчонок, уходящих в космос! А терять друзей почти так же болезненно, как и терять любимых…

В отличие от Микаэлы Бриан Маккинан без труда стал отличным напарником, и Габриэль надеялся, что когда‑нибудь их отношения выйдут за рамки служебных и станут скорее дружескими. Кроме того, парень оказался достаточно проницателен и, как ни странно, обладал навыками „природного“ психолога. Сколько бы „главный мертвец“ ни старался отстраниться от космопилота, Бриан без колебаний нарушал его внутреннее пространство, а любое недовольство воспринимал со спокойствием толстокожего носорога. Хотел Габриэль или не хотел, но парень уже стал его другом. Однако сейчас он в клинике, и можно рассчитывать лишь на его память и светлую голову, а Дольеру требовалось нечто большее. И, кажется, он знал, где найти помощь.

„Сильвер“ приподнялся и направился к выезду с парковки, быстро набирая скорость, и вышедший прогуляться на улицу из больницы парень в халате санитара поспешно отскочил в сторону, чтобы не оказаться на дороге у Габриэля. Дольер активировал правительственные полосы на „сильвере“, и поток приостановился, давая ему беспрепятственно выехать на трассу. Легко лавируя между магнитомобилями, лидер Центра летной подготовки набрал скорость и помчался к подъему на другой уровень. Поскольку правительственные полосы по — прежнему были активированы, его снова пропустили.

Он направлялся к самому высокому, седьмому уровню. Чем выше, тем меньше магнитомобилей встречалось на трассе. Население предпочитало передвигаться пониже, оставляя верхние уровни для скоростных средств и правительственных кортежей. Именно так легче всего было добраться в тот сектор, куда направлялся Габриэль Дольер. Через некоторое время он снова спустился на нижние уровни и влился в моток „магниток“ — впрочем, здесь их было гораздо меньше. Самый фешенебельный квартал Города Два не пользовался большой популярностью у обычных граждан — здесь жилье не предоставляло правительство, оставляя горожанам право на него заработать. Каждому давалось по потребностям, а кто хотел большего, тот должен был потрудиться.

Обычно жители Городов проживали в стандартных, достаточно комфортных квартирах, выделявшихся властями в соответствии с нуждами граждан. На каждого полагалась комната, во всех квартирах, где спален было больше одной, имелась отдельная кухня, а где больше двух — соответствующее количество санузлов. Роскошь в виде гостиной, кладовок и прочих излишних помещений правительством не предоставлялась, чтобы заполучить их, нужно было обладать приличным состоянием или окладом. Пространство „Одиннадцати“ ценилось дороже всего, поскольку перенаселение ковчега было бы фатальным для всех его обитателей. Отсюда и жесткий контроль за рождаемостью, и весьма ограниченные квоты на воспроизводство. Непопулярные меры, на которые правительство и население „Одиннадцати“ согласились, чтобы выжить. Всем хочется будущего для собственных детей, пока не оказывается, что они никому не нужны…