Борис Долинго - Точка-джи-эл

По большому счёту, несмотря на сравнительную молодость, Быков жил одиноко, и единственный, с кем он виделся относительно регулярно, был Коля Кандауров, тоже холостяк и старый – на двенадцать лет старше Александра – женоненавистник. Причём женоненавистничество не мешало Коле сохранять нормальную ориентацию, и периодически таскать в дом девиц в интервале от восемнадцати до двадцати пяти лет.

Более зрелых особей Коля не признавал, полагая, что и у старого быка всегда будет вдоволь старой говядины. «Запомни, – внушал он Быкову, – с собственными ровесницами у тебя не возникнет проблем и в тридцать лет, и в сорок, и в пятьдесят, и даже в шестьдесят, бог даст, а вот молоденьких иметь будет сложнее и дороже. Поэтому пользуйся, пока возможно!»

Александр любил посидеть у Николая, порассуждать под пиво или водку с пельменями о сути бытия, о мировых проблемах, и о том, куда катится страна. Постепенно он и не заметил, как существование вошло в устойчиво наезженную колею: работа для заработка – иногда девчонки для удовольствий – сидение у компьютера – чтение книжек – разговоры с Колей, и т. д. по кругу. И слабая надежда на «чудо» в Новогоднюю ночь, ускользающая сразу после новогодних курантов.

Так тянулись год за годом, причём настолько плавно, естественно и ужасающе-неотвратимо, что Быков и глазом не моргнул, как стукнуло тридцать – первая из фатальных дат, «обещанных» Колей, и время стало подбираться к возрасту Христа…

Обо этом, начиная от празднования Нового года и кончая указанной Николаем временн о й мужской шкалой, Александр подумал скопом, словно итожа прожитое, поздним вечером 3 января, стоя нахохлившись на троллейбусной остановке.

У Коли он просидел часов восемь. Они приговорили литровую бутыль водки, сожрали тазик самолепных пельменей, потаращились в телевизор, поругали ублюдков-олигархов и подонков-министров, которым плевать на Россию и собственный народ, раскритиковали нового губернатора и заклеймили очередную пассию Коли, которая слишком откровенно возжелала поселиться в квартире стойкого холостяка, за что и была с позором изгнана.

Наконец Саша стал собираться домой. Коля оставлял ночевать, но если девчонок не предвиделось, Быков предпочитал спать в личной постели.

Стоя под козырьком остановки и безуспешно стараясь укрыться от мокрого косого снега, Быков подумал, что его бытие въехало в какую-то унылую колею. Поднимая влажный меховой воротник куртки, он саркастически усмехнулся: в общем, в очередной раз – здравствуй, здравствуй, Новый год!

Снег окончательно перешёл в дождь, теперь под навес залетали капли воды. Погода – хуже некуда: дождь 3 января! Завтра, вполне вероятно, приморозит, тротуары и дороги превратятся в каток – только и будет слышен мат падающих прохожих и треск автомобильных бамперов.

Из боковой улицы в паре кварталов от остановки вывернула легковушка. Зрение у Быкова, несмотря на годы плотного сидения у монитора, сохранилось великолепное, и даже в паршивом ночном освещении он чётко разглядел, что это простенькая «шестёрка».

Быков остановил машину, и, сговорившись с водителем о цене, поехал домой.

«Попью чаю и завалюсь спать, отосплюсь – последний выходной!», решил он. Можно, конечно, проверить Наташку или Таньку, но, скорее всего, девчонки уже втянулись в какую-то компанию, поскольку он с ними специально не договаривался, и Саша не стал никому звонить.

Однако, проверив мобильник, который специально оставил дома, чтобы никто не доставал, чуть не застонал от огорчения: два раза звонил шеф. Александр выругался, предчувствуя кардинальное нарушение планов, и надавил клавишу вызова.

Прочитав короткую лекцию о том, что мобильник на то и существует, чтобы носить с собой, а не оставлять дома, шеф сообщил, что завтра приходит фура из Ташкента. Следовало принять товар на склад, и оприходовать, как положено. Матерясь в душе, Саша заверил шефа, что всё будет сделано в лучшем виде.

– … твою мать! – сказал он, швыряя мобильник на диван, и пошёл наливать.

Собственно, выгрузить фуру с полусотней комплектов паршивой ташкентской детской мебели не сложно, вот только бы знать, во сколько точно фура прибудет. По расчётам шефа, часов в девять грузовик окажется в зоне, где устойчиво работает сотовая связь – на юго-восточном направлении километрах в двухстах от города. Тогда и можно созвониться с дальнобойщиками для уточнения. В общем, с раннего утра придётся сидеть в офисе и периодически звонить узбекским водилам.

Так может продолжаться хоть сколько – хоть до вечера, хоть до послезавтрашнего утра. Конечно, можно было звонить из дома, а когда связь появится, поехать в офис, но надо успеть собрать штатных грузчиков. Альтернатива – выгружать мебель самому, или кидать на лапу дальнобойщикам из собственного кармана, так заведено у шефа. Поэтому придётся вызывать магазинных рабочих и сидеть с ними в офисе, выслушивая нытьё четырёх здоровых мужиков о том, что хорошо бы им денег подкинуть. Как будто Быков ждёт доставку мебели себе домой!

Первое время Александр несколько смущался, слушая подобные претензии младшего персонала, но быстро научился отвечать то же, что слышал и сам, высказывая недовольство начальству: «Не нравится – найди другую работу. Улица широкая, длинная…». И грузчики на время затыкались: им, ничего иного, кроме таскания тяжестей не умеющим делать, «другую работу» не найти даже вдоль очень длинной улицы. А в мебельном салоне чисто и тепло по сравнению с овощебазой или стройкой.

Штучки с ожиданием фур случались нередко, но в этот Новый год прихода товара не ждали, и потому Александр полностью настроился на четыре выходных дня. Хотелось просто ничего не делать, не вспоминать про работу, которая не то чтобы ненавистна, а просто неинтересна, как постылая баба, от которой вроде и не воротит, но рутина постоянной обязанности выполнять «мужской долг» грозит привести к импотенции психогенного характера.

Больше всего Быкова раздражали именно выпрыгивающие вдруг ниоткуда фуры: сложно распределить собственное свободное время. Мало того, что приходилось работать со скользящими выходными по шесть, а то и семь дней в обычные рабочие недели, так ещё и во внеурочное время выдёргивали встречать товар!

Самое неприятное: последние месяца четыре шеф стал поручать встречи исключительно Александру. При этом некоторые коробки шеф не позволял распаковывать, а лично куда-то увозил. Саша подозревал, что тут дело не чисто, но старался не совать нос, куда не нужно, и на то имелись основания.

Дело в том, что старший товаровед Света, которая как-то раз в буквальном смысле поимела Сашу на широком итальянском кожаном диване прямо в торговом зале после вечеринки по случаю 8 Марта, шепнула, что Сергей Игоревич планирует поставить Быкова заведовать новым филиалом в Кировском районе. Не то чтобы Саша очень хотел эту женщину – он считал, что интрижки на работе до добра не доводят. Но Света в таком смысле не вызывала опасений: она была замужем и с удовольствием пропускала через себя всех мало-мальски приятных мужиков в зоне досягаемости. При этом являлась правой рукой, или чем-то ещё у шефа, и с ней требовалось иметь хорошие отношения, а посему стоило давать возможность иногда иметь себя. Да и, в общем, она была вполне ничего.