Лоис МакМастер Буджолд - Джентльмен Джоул и Красная Королева (ЛП)

– А это… происходит открыто? Люди здесь знают? – осторожно уточнил Майлз.

– Пресс-релиз я не выпускала. Я рассказала Грегору в том же письме, где написала ему про Аурелию. И, разумеется, Элис с Саймоном – тоже.

– И все трое знали?! А мне не рассказали? Когда это мне перестали доверять важные тайны? – негодующе произнес Майлз и, подумав, добавил: – Хотя теперь ясно, почему Грегор повторял, мол, если я хочу узнать больше, мне надо спросить у тебя самому. А я подумал, он намекает, что хочет, чтобы я устроил здесь какое-то… расследование.

«Может, и хотел». Но такое предположение Корделия решила не озвучивать вслух.

Майлз насупился. Еще сильней.

– А ты не беспокоишься о нежелательных политических последствиях? В масштабе планеты? Или даже шире. – Он нерешительно помедлил. – Я прямо так и вижу, как твои враги выдвинут обвинение в конфликте интересов на основании того, что два человека, занимающие на Сергияре самые высокие посты, открыто, э-э, делят постель друг с другом.

Покосившись на Оливера, чье лицо снова ничего не выражало, Корделия с сожалением изменила свою планируемую реплику; она собиралась уточнить, что таких человек было трое.

– Два человека на самых высоких постах на Сергияре делили постель друг с другом целых десять лет. Полагаю, к этому уже успели привыкнуть. Ведь я была вице-королевой не просто как жена твоего отца; это было равноправное совместное назначение.

Майлз отмахнулся нетерпеливым жестом, мол, он прекрасно знает.

– Такого рода жалобы обычно выдвигаются, когда один из партнеров замечен на незаконном использовании властных ресурсов другого, на паразитировании на них. Надо мыслить очень извращенным образом, чтобы расценить нас с Оливером иначе как рабочую команду.

– Но, если кто-то настроен к тебе недоброжелательно, его это не остановит.

– Как и что-либо другое, что я сделаю или не сделаю. Говорю на личном опыте.

Оливер неожиданно вставил:

– Один из афоризмов вашего отца гласил: «Не позволяй врагу выбирать мотивы твоих действий». И он имел в виду не только военное дело.

– Возьмем менее гипотетического врага, – вставила Корделия сухо. – И менее гипотетический мотив. Что он может сделать? Добиваться моей отставки? – Она обдумала такой вероятный сценарий. – Если на то пошло, меня это только разъярит. И заставит держаться за это место вдвое дольше, просто чтобы доказать этим никчемным существам, что не они тут правят бал. Ха.

Майлз покрутил в пальцах пустой бокал. Все еще пытается выдумать логический резон, которым можно прикрыть его нынешнее беспокойство и оправдать эмоции? Корделия не знала, стоит ли ему это позволять. Он был, в конце концов, очень опытным тактиком, умеющим отыскивать новые пути. Отличное качество – когда такой человек на твоей стороне.

– Если моя семья рада за меня, – заявила она, позволив вызову повиснуть в воздухе, – то сергиярская, или любая иная, публика может просто пойти и заткнуться.

Катерина по-прежнему выглядела обеспокоенной. Что, учитывая ее природную сдержанность, граничащую со стеснительностью, было неудивительно. Не в первый раз Корделия поражалась, как такая женщина вышла замуж за мужчину, находящегося столь далеко за пределами ее зоны комфорта. «Но я так рада, что она это сделала!»

– Тетя Фортиц в разговоре со мной как-то заметила, что любую женщину, являющуюся публичной фигурой, ее враги первым делам очерняют посредством сексуальной клеветы.

Корделии пожала плечами:

– Професор – мудрая женщина и прекрасный историк, но с моей точки зрения это уже не новость. Не могу даже вообразить такой клеветы, сексуальной или нет, какую не повторяли шепотом про нас, когда Эйрел был регентом или даже позже, в бытность его премьер-министром. Просто не понимаю, как, по их мнению, у нас хватало времени на все это.

– Пожалуй... так, – признался Майлз неохотно. – В основном их воображение заводило то, что ты бетанка. А уж папа всегда был мишенью для клеветников. Полагаю, он считал, что слова не так опасны, как гранаты.

«Приятными не были ни те, ни другие».

– Признаюсь, моя прежняя научная подготовка в АЭК оказалась совершенно неприменима к форбарр-султанской политике. Я раньше считала, что нет ничего хуже, чем сказать или повторить нечто, в истинности чего ты сам не убедился. Человеческие жизни могут зависеть от твоей точности. Поэтому для меня слухи и сплетни выглядели не просто жестокостью, но чем-то нездоровым.

– Странно, – удивилась Катерина. – Обычно барраярцы считают бетанцев повернутыми на сексе, но, оказавшись на Бете, понимаешь, что это совсем не так.

– Разумеется. Они и не должны быть такими, – отозвалась Корделия.

Майлз чуть шевельнул губами, но ничего не произнес, какое бы возражение ни пришло ему на ум.

Корделия поглядела на него, хмурясь:

– Мне жаль, что тебя беспокоили подобной клеветой. Ты никогда не рассказывал…

– В основном это случалось в школе. Парни старались меня подначить, а оскорбления типа «мутант» действовать перестали. В конце концов я научил их… не лезть. Айвену было проще. Он мог просто двинуть им кулаком. А я не мог позволить ему драться за меня слишком часто. Не считая того раза, когда один недоумок обвинил тетю Элис в том, что она спит с тобой… Вот тут их подначка сработала. В каком-то смысле. – Он злобно ухмыльнулся.

– Элис навлекла на себя множество упреков тем, что не вышла замуж снова, – призналась Корделия. – Что ж, по крайней мере, те, кто придумали эту сплетню, не отказывали мне в хорошем вкусе. Я была польщена.

– Дед как-то сказал мне, когда я разозлился на одну сплетню – бог мой, даже не помню, на какую именно: «Мы Форкосиганы. Если нас обвиняют в чем-то меньшем, чем убийство или государственная измена, мы даже не почешемся». – Потом он подумал и уточнил: – «Или только измена». – Подумал еще и заключил: – «А иногда бывает и на это плевать».

Корделия мрачно фыркнула:

– В этом весь старик Петр. Прямо слышу его голос. Воззрения Эйрела были во многом схожи. Наверное, от отца он их и получил. Единственное, что его по-настоящему злило – это та грязь про «Мясника Комарры». А прочее всего лишь утомляло.

– Зато меня злило, – проворчал Оливер.

Майлз поднял взгляд:

– Ага, ты в это сразу окунулся с головой, когда отец был премьер-министром.

– И мне тоже не разрешалось никому двинуть кулаком. – Мрачно припомнив что-то скверное, Оливер добавил: – Это было невыносимо.

Когда он служил у Форкосигана, про симпатичного адъютанта премьер-министра тоже ходили слухи, включающие в себя самые разные комбинации сексуальности и (не)верности. Среди них упоминалось даже искаженное подобие истинного положения дел, возникшее по тому же принципу, что и идея правильного времени, которое дважды в сутки показывают сломанные часы. Майлз в свое время наверняка его услышал и так же отбросил вместе с прочими. Или он вообще ничего не слышал – учитывая, как редко в то время бывал на Барраяре? Корделия не знала, как уточнить. Она покосилась на Оливера, но тот, похоже, не желал уловить намек.