Сергей Плотников - Пропавшая

Подъёмник, на удивление, работал, и опуститься ниже уровня поверхности удалось без проблем. Не знаю, как детям, а мне сразу стало как-то легче на душе. Мой инженерный терминал вместо пустоты отображал десятки отметок работающих устройств, как это и положено в нормальном технологическом сооружении, сделанном руками человека. Дополненная реальность пестрела кучей сигналов о проблемах, а кое-где и об аварийном состоянии, разумеется, но ни одна сволочь не добралась сюда и не исковеркала труд десятков умов и многих лет. Вообще из биологических организмов в тоннелях после прекращения регулярного обслуживания явно обитала только плесень. Уж не знаю, чем питалась в неосвещаемых проходах лишай-никоподобная фигня, разросшаяся так, что стен в иных местах стало почти не видно, но здесь ей было хорошо. Даже очень хорошо – ни одного следа чистки! А неплохо бы тут как следует покопаться. Готов спорить, половина кабельных коммуникаций идёт в никуда, да и нагрузку на трубопроводах стоит проверить. Сомневаюсь, что тут кому-нибудь ещё нужен вакуум, сжатый воздух и гидравлический напор универсальной инертно-смазочной жидкости.

– Папа! – Вася буквально вцепилась в мою руку, глядя снизу вверх огромными испуганными глазами из-под сбившегося капюшона. Егор меня за руку не держал, зато взгляд был похож. – Очнись!

– Что? – Я даже стянул терминал с глаз.

«Что» внушало. Мы стояли в узком, едва ли метра два шириной, низком и довольно сыром проходе. Обе стены ощетинились «лапами» – держателями под коммуникации, как в тоннеле метро. Что-то было за креплено на потолке над самыми головами. Уже одно это давило на нервы неподготовленного человека, но свисающие со стен и потолка серые ленты «плесени», больше похожие на реквизит к фильму ужасов, чем на растение, или гриб, или что оно там такое, доводили «приятность» технологического хода до логического завершения. Может, показалось, но эти штуки слегка шевелились сами по себе. Дети, не испугавшиеся тайги, полёта в капсуле и приключений в пустом имперском комплексе, были готовы драпать отсюда со всех ног. Останавливал их только круг света от шанды в моих руках, за его пределами была тьма кромешная. Н-да, а я благодаря памяти донора чувствовал себя тут разве что не дома.

– Эта плесень… это… одно… оно огромное! Оно тут повсюду, – шёпотом и дрожа, как от холода, поделилась своим наблюдением младшая. Егор только напряжённо кивнул.

– Вообще-то вряд ли повсюду, на голом камне не растёт, ей изоляцию подавай, – поделился я отрывком из памяти мерха, одновременно пытаясь понять, отчего детей знобит: тепло же. – Так что, если попробуете успокоиться, поймёте, это шалит воображение.

– Мы чувствуем! – безнадёжно воскликнула Вася, и я вдруг осознал, что она говорит про псионическую способность «видеть» окружающее пространство. И поскольку я, в отличие от безымянного мерха, на воображение не жаловался, мне тут же пришла в голову картина внутренностей гигантского кита, по которым я беспечно гуляю. Что-то тут и правда как-то холодно.

– Назад на платформу подъёмника. Едем наверх.

Лучше я поборюсь со своими новыми фобиями, чем буду проверять, через сколько времени мои дети свихнутся от своего экстрасенсорного чутья. Кто бы мог подумать, что такая проблема вообще возникнет.

И опять пустой, полностью разукомплектованный коридор. Развилка первая, вторая.

– Василиса, скажи, сейчас ты ничего такого не ощущаешь?

– Нет, пап. – Дочка уже перестала дёргаться и довольно улыбалась, похоже, по контрасту с техническим тоннелем, это место ей казалось чуть ли не аллеей в городском парке. – Наоборот, здесь хорошо, и люди поблизости есть.

– Что? – Я резко остановился и застыл с шандой в руке. Вы бы тоже застыли под светом двух «тактических» фонарей, интегрированных в плазменные метатели. Плазмомёты, разумеется, вышли из перпендикулярного коридора не сами по себе, а в руках неких личностей, смутно мне знакомых. Точнее, знакомы были фонари. Почему-то вспомнились два оплавленных пятна на спине куртки мерха.

– Не, ты зацени, что за урод обдолбанный! – Незнакомый лично мне знакомец донора памяти говорил нарочито развязно. Даже учитывая невеликие возможности дереша к передаче блатняка, сразу становилось понятно, что за профессия у владельца плазменной «плевалки». – Да и ты не лучше, контрацептив заклеенный! Кто там орал: «Шеф сказал – неси деньги, и пос…ть как ты их достанешь, хоть рабов продавай»?

– Дак кто ж знал, что он именно это и запомнит, сука! – Второй мужчина приблизился, тяжко, но беззвучно ступая по полу. Своеобразный профи нападений из-за тёмного угла и внезапного гоп-стопа. – И чё теперь, поджарить мудака не по понятиям? Вроде как с процентами привёл.

– Щас глянем, кто там с ним. – Первый пошёл на сближение. Я думал об одном: только бы лица не разглядели раньше времени. У плазменного оружия, кроме малой скорости выстрела, ещё один недостаток, который в других обстоятельствах считается преимуществом: снаряд при попадании взрывается. Чем меньше лететь плазмоиду, тем сильнее взрыв, пролетев полсотни метров, эрзац-шаровая молния сама рассыплется в воздухе с лёгким хлопком. Только бы подошли ближе, в упор из такого оружия стрелять всё равно что из гранатомёта под ноги. А там, выхватить сигнальный пистолет. Наконец-то я снарядил ствол патроном с пулей, как знал. Дальше загадывать рано. Я не боец, не убийца, но рядом мои дети, а значит, я должен справиться. Ну же. Ближе, бандерлоги, ближе [10] «Ближе, бандерлоги… ближе» – цитата из произведения Р. Киплинга «Маугли». .

Нажать на спуск оказалось легче лёгкого. Я даже успел удивиться, сколько у меня было в запасе времени, хватило не просто повернуться, вытянуть руку с пистолетом, но и практически упереть в тяжёлый лоб «бесшумно ходящего». Руку дёрнуло. Грохот оглушающий, вспышка совсем не такая яркая, как расписывали. А, это рабочие очки приглушили яркость. К слову сказать, противники тоже были в очках, этакие стильно-тёмные полосы, закрывающие глаза, а толку, если лоб ничем не защищён? Пуля 12-го калибра против медведя буквально вышибла мозги бандиту. С другой стороны, тут бы и шлем без специального воротника не спас, удар просто сломал противнику шею. Второй бандит умер от несовместимого с жизнью поворота головы. Что интересно, сын его даже не коснулся. Резкий толчок рукой воздуха, и взрослого мужчину буквально переворачивает через себя с мерзким отчётливым хрустом. Секунда – и ты убийца.

Секунда – и ты герой, спасший детей и себя. С небольшой помощью.

– Молодец, Егор, – похвалил я, чувствуя, как меня начинает «колбасить», – ловко ты его.

– Сенсей в секции показывал, как надо концентрировать внутреннюю энергию, я пока ждал, успел.