Игорь Ревва - НАЁМНИК

В один из дней, ближе к вечеру, вся группа покинула лабораторию. По словам очевидцев, все семеро вели себя как-то странно ― молчаливые, казавшиеся растерянными и задумчивыми сверх обычного. В зоне отдыха кассилианин столкнулся с альгатирейцами. До этого момента он никак не проявлял своей неприязни к ним, но в тот вечер случилось нечто, из ряда вон выходящее.

Безо всякой видимой причины кассилианин напал на альгатирейцев и принялся убивать их одного за другим. Находившиеся тут же остальные трое кассилиан попытались ему помешать. Возможно, им это и удалось бы, но кто-то из людей открыл пальбу из бластера, убил кассилианина из второго корпуса... и ещё одного его сородича.

Пока удалось ухлопать остальных двух кассилиан, ими было убито тридцать семь человек. В возникшей свалке и перестрелке погибли и все альгатирейцы. Из семерых людей, работавших в лаборатории второго корпуса не пострадал никто.

Руководитель исследовательского центра мгновенно отправил гневные письма по адресам, где находились айттеры погибших ― он требовал наказать ожившего кассилианина и вообще всех тех, по чьей вине были подвергнуты опасности научные исследования. Ответ пришёл через пять часов, и ответ обескураживающий. Из пятидесяти девяти погибших ожили только четырнадцать. И только тут руководство центра обратило внимание, что многие из тел не подверглись полному саморазрушению, как это обычно бывает с теми, с кого снята матрица.

Все семеро человек из лаборатории второго корпуса, как один, выразили желание покинуть планету и разобраться с этим непонятным явлением. Руководство центра не возражало ― видимо, не придало значения тому, что все семеро работали вместе. Люди покинули Парис-II, но на место не прибыли. Они обнаружились в совершенно разных точках галактики. И каждый из них выкидывал какой-то фокус, неизбежно приводивший его к смерти. Кто-то садился за управление флаером и разбивался; кто-то отправлялся на охоту и погибал там; кто-то принимал непомерно большую дозу наркотиков... И все они гибли. Гибли, но не воскресали.

Между тем, работы во втором корпусе центра продолжались. Так или иначе, но бóльшая часть учёных постоянно бывала там. И со временем все они начинали вести себя одинаково ― растерянность, глубокая задумчивость, настойчивое желание покинуть Парис-II, глупая выходка на какой-нибудь другой планете, смерть и... всё! Никого из них айттеры не оживили.

Через три недели население Второй Париса составляло всего двести сорок человек. И из них странно вели себя уже двадцать три. Мгновенно была объявлена эвакуация. Всех, в чьём поведении были замечены странности, немедленно переправили на Угара-III (где находилась Имперская Академия, битком набитая учёными самых разных мастей), и подвергли самому пристальному изучению. С них даже на всякий случай были повторно сняты матрицы. Но никаких отклонений обнаружить не удалось, а снятые матрицы оказались «пустышками» ― при первой же возможности все двадцать три человека покинули Угара-III, нашли подходящий случай, чтобы погибнуть и, естественно, не воскресли. После этого на Парисе-II был объявлен карантин. А дальше Кирку уже и так всё было известно.

Любопытную информацию удалось обнаружить Кирку в одном из документов, связанных с этой самой лабораторией второго корпуса. В планах исследования лаборатории на следующий год значилось изучение феномена кварцевых мин. Тут уж Кирк вцепился в информацию, как хищник в пойманную добычу. Но всё оказалось тщетным, почти ничего нового он не узнал.

Почти ничего. Почти.

Единственное, что явилось для него откровением, это то, что кварцевые мины хоть и использовались всего один раз, но было это не в семьсот тринадцатом на Тионисия-II, а в семьсот четырнадцатом на Исилерра-III. Маленькая деталь, небольшая неточность, которая, тем не менее, способна была вызвать удивление. Потому что сержант Станислас Савойски, по его же собственным словам, принимавший участие в обкатке этих мин, не мог этого не знать. Если он действительно не тот, за кого себя выдаёт.

Самым важным, самым большим и наиболее охраняемым помещением на «Исполине» был медицинский отсек. Именно здесь находился айттер, дарующий десантникам бессмертие. Именно здесь проводились операции по вживлению необходимых десантникам устройств связи, инфракрасного наблюдения, ультра― и инфразвуковой локации. Нынешние десантники сильно отличались от тех, какими они были всего шесть лет назад. Сейчас каждый из них представлял собой боевую машину, в которой от человека мало что осталось.

Матрица с десантников снималась ещё до проведения подобной операции. И воскрешал их айттер без вживлённых устройств ― «чистыми», как говорили в десанте. И далеко не всегда была необходимость такие операции проводить, только в самых исключительных случаях. Например, таких, как сейчас.

Нынешний десантник был способен на такое, о чём шесть лет назад невозможно было и мечтать. Но всё это не проходило для него даром. Резервы нервной системы человеческого организма не беспредельны. А вся аппаратура, становившаяся частью десантника, питалась именно от нервной системы. И организм постепенно (очень быстро) начинал истощаться.

После имплантации человек мог прожить пять ― шесть дней. Потом организм начинал давать сбои ― разрушались нервные клетки, отказывало зрение, пропадал слух и оканчивалось всё это остановкой сердца или чем-нибудь гораздо менее приятным. И ни один десантник не доводил себя до последней черты, они предпочитали покончить с собой раньше, если...

Если не было приказа держаться до последней минуты.

Предстоящая высадка на Парис-II имела большое значение для Империи. И отправляющихся на планету десантников нашпиговали всем, чем только было можно. И каждый понимал, что вполне вероятно, им придётся пробыть на планете дольше, чем сможет выдержать организм. А значит, им придётся умирать ― не в бою, а от недугов. Надо ли говорить, что особой радости они от этого не испытывали. Ни от предстоящей смерти, ни от ожидаемой высадки на планету, ни от тех, кто поведёт их туда ― Кирка ван Детчера и его группы.

Каждый из группы Кирка брал на себя командование отрядом из пяти человек ― больше бы просто не поместилось в десантный бот, а брать второй Кирк не захотел. Командирами этих ― двух из пяти ― небольших отрядов оказывались чужие ― кассилианин Тенчен-Син и ксионийка Тас-Кса-Сит, ― что вызвало не вполне радостную реакцию у десантников.

Кирк подумал, что всё это отразится и на настроении людей, несущих службу. Ему уже приходилось сталкиваться с «современными» десантниками и Кирк хорошо помнил как это выглядело. Помнил то, что у нынешних десантников пропал и страх перед смертью, и ненависть к противнику. Пропали страх и ненависть, но появился азарт. Словно в виртуальной игре, где всегда можно начать новый раунд, где смерть ― всего лишь проигрыш, пусть даже и болезненный. И секретные статистические выкладки, ставшие известными Кирку не без помощи Патрика Мелони, говорили не в пользу нынешнего состава Имперских десантных бригад. Если верить этой статистике, то количество смертей превышало количество личного состава более, чем в семь раз.