Борис Георгиев - Третий берег Стикса (трилогия)

Волков был усажен за капитанский свой пульт. Покорился безропотно, попробовал возразить: «Но я хотел кофе!»

— Обойдёшься пока, — ответила неумолимая Ирочка, и, чтобы исключить попытку к бегству, уселась капитану на колени.

— Вот слушай. После того, как закрылись за мной двери лифта…

После того, как съехавшиеся половинки лифтовой двери скрыли от Ирины Волковой глаза мужа, в которых отчаяние, решение созрело окончательно. «Нельзя его оставлять, — убеждала себя она, выбрав вместо кессона верхний трюм, и поспешно отправила кабину туда. — Но я же вижу, он всё решил. Сам всё, как всегда, решил. Разубедить его… Хорошо, что двери шахты в рубке непрозрачные. Теперь Сашечка не знает, где я на самом деле. Спорить с ним не придётся. Посижу пока в шарике, выжду, пока стартует «Улисс». Только бы Сашка не решил проверить. Вот поднимется он по лестнице (Ирочка поднялась) откроет люк (дождалась, пока дверь скользнёт в сторону) заглянет сюда, а тут…»

— Но Ритонька, девочка моя, ведь он же не должен…

Ирочка замерла в прихожей у лестницы: «Это Арина. Её голос. С кем это она? Слышно плохо. Ритонька — это кто?» — помедлив, Волкова стала спускаться на цыпочках, стараясь не шуметь. Всхлипы слышно. Арина плакать не умеет, это точно. И подвывает кто-то, как будто…

— О-х-о-о, зна-ах-аю, что-о — ок! — не до-охо-олжен, — Опять всхлип. Кто-то плачет, поняла Ирочка и пошла осторожнее. Перед входом притаилась, слушая:

— Ну всё, всё, Ритонька, всё. Успокойся. Он же любит её, понимаешь, что ж тут…

— Да-а-аха-а! А я?! (всхлип) Никогда он на меня не обращал внимания, никогда… Маргошка принеси, Маргошка унеси… А я ему не Маргошка, я ему, между прочим… О-хо-хо! (снова рыдания) И дурацкой этой планетологией только из-за него занялась, всегда, всегда её ненавидела… О-о-ик! Арина, я немо… — ок! — немогу… когда они с Джефом…

— А кто такой Джеф?

— Да друг его, Джеффри Морган, — проговорила в нос Маргарет Лэннинг, и определившая автора рыданий Ирочка услышала трубные звуки — очевидно, приведенная в чувство вопросом Арины девушка пыталась исправить пострадавшую дикцию. Продолжила яснее:

— Джеф, его старый друг. Такой же болван, как и сам Сашка. Ходит за ним, как привязанный, и молчит, молчит.

— О чём молчит? — задала вполне резонный вопрос дотошная Арина. Ирочка тут же ответила мысленно: «Я знаю, о чём он молчит. И нужно обязательно…»

— Да откуда же мне знать, о чём он?.. Скажешь ему что-нибудь — молчит. И красный, как… как…

— А Саша? — допытывалась Арина. — Он тоже молчит?

— Не-е-е-эх-е-ет! — снова заскулила Марго. — Не молчи-и-ит! Саша только и знает, что… ох-о!

— Ну, всё, Ритонька, всё. Тихо.

— Только и знает, что о своей тёмной пыли. А я…

Предвидя новые рыдания, Ирочка решилась вмешаться; вошла, осмотрелась — так и есть, сидит на кровати Маргошка, нахохлилась, обхватив руками плечи. Когда хозяйка бабла поздоровалась со своей камеристкой, плечи дрогнули, заострились.

— Марго!

Не отвечает.

— Марго, — проговорила Ирина так мягко, как смогла, — мне нужно срочно поговорить с тобой.

— Подслушивала…

— Марго, — повторила в третий раз Ирочка и, подойдя ближе, положила на острое плечо руку. Конечно же, плечо дёрнулось, руку сбросив. Бывшей принцессе Грави стало так больно, будто не Марго Леннинг, а сама она сидела, ёжась от одиночества, в чужой спальне. Чтобы легче было перебороть боль, Ирочка присела на кровать рядом с Маргошкой (подарочную гитару пришлось отложить) и обняла её за плечи. И, — удивительно! — та самая Марго, дочь Сьюзен Снежной Королевы, размякла в руках, топорщиться перестала и опустила плечи.

— Мне нужно сказать тебе, Маргарет, что Джеффри Морган…

— Зачем ты ей рассказала? — спросил жену Волков. Был, был в тоне его укор. — Теперь ей будет вдвое тяжелее, если с нами что-то слу…

Пальцы легли на губы Волкова, не давая выхода очередной глупости.

— Тяжелее — не значит хуже, Сашечка. Хуже, чем было, не бывает. Твой Морган тупица, и ты тоже хорош. Никого вокруг себя не видишь, потому что смотришь только вперёд и прёшь напролом. Если заденешь кого — пустяки, нечего было торчать на дороге. Ты их видел вдвоём? Только не говори, что смотрел в пол. У них, может быть, только и осталось — несколько часов. Ты и это тоже у них отнять хочешь, чтоб тебе самому спокойней жилось и чтоб не мучила совесть?

Волков, лишённый возможности оправдаться, поскольку пальцы Ирочки по-прежнему лежали на его губах, принуждая молчать, всё-таки помотал головой.

— Что — нет? Морган не тупица? Ты их не видел вдвоём? Ты не хочешь отнимать у них…

Саша высвободился, чтобы ответить:

— Не хочу отнимать. Я их видел вдвоём. Я тупица. Пру напролом и всё такое. И всех вас за собой волоку, причём на предельном режиме. И меня мучает совесть. Поэтому и спрашиваю: что президент посоветовал твоей маме?

— Знаешь, Саша, — Ирочка смутилась, — этого я тебе объяснить не могу, потому что сама ничего не поняла. Много незнакомых слов. Он ей расчёты отправил какой-то штуки, которую он назвал трубой нулевого гравипотенциала. Что-то такое писал о торо… едальной?

— Тороидальной — подсказал Волков.

— Вот-вот. О тороидальной вихревой стенке. Она, мол, «Аресу» не по зубам. Написал ещё, что бабл нужно в эту трубу ввести заранее…

— Я понял! — заорал Саша, да так, что жена его подскочила на месте. — Да! Лаэрт — могучий старец! Конечно! И на задержку можно тогда чихнуть с присвистом!

— Саша! — упрекнула мужа жена, снова уютно устраиваясь у него на коленях. — Если ты понял, объясни мне.

— Да нечего тут объяснять. Джоан скрутит для бабла безгравитационную трубку с вихревой стенкой, вытянет её от поверхности и до… не знаю до какой высоты. А потом введёт бабл в неё, как в шахту лифта. Вы с Маргошкой…

— Не называй её так больше.

— Хорошо. Вы с Марго спуститесь на поверхность, а там…

— Мы все спустимся. Марго, я, Морган и ты.

— Нет, Иришка. Мы с Морганом пойдём к Марсу на ботах.

— Тогда я попрошу маму и для вас тоже скрутить эту… тороидальную трубку.

— И-дальную. Нет. Нельзя.

— Вот и папа твой написал, что нельзя, — Ирочка погрустнела. — И вообще он считает, что любые, как он выразился, «фокусы с гравипотенциалом» в окрестностях трактора…

— Аттрактора, — терпеливо поправил Волков.

— Какая разница, как он называется?! Главное, что это может закончиться катастрофой.

— Вот именно. Владимир Борисович слов на ветер не бросает, — буркнул Александр.

— Ты опять, Сашечка, его по имени-отчеству? Это же твой отец, ты что — не понял?

— Нет, — мрачно прозвучало в ответ.

«Ага. Что-то Саша мой к Лаэрту нехорошо стал относиться, когда узнал. С этим что-то надо делать».