Генри Каттнер - Долина Пламени (Сборник)

— Параноиды тоже не сидят без дела, — сказал Бартон. — Их дезинформация распространяется. Эти разговоры о секретном оружии Галилео все еще продолжаются.

— И Галилео не выступил с опровержением?

— Откровенно об этом никто не говорит. А как выступить против клеветнической кампании? Именно это, Дэррил, может в конечном счете привести к скандалу. Можно сражаться с человеком или с вещью, но нельзя сражаться с ветром. Ветром клеветы.

— Но атомные бомбы! В конце концов…

— Я знаю. И тем не менее какая-нибудь горячая голова в любое время может достаточно испугаться, чтобы перейти к действию. «В Галилео есть секретное оружие, — скажет он. — Это небезопасно. Они собираются напасть на нас». И возьмет фальстарт. После этого будут и другие инциденты.

— И мы окажемся в самом центре. Мы не можем оставаться нейтральными. Я думаю, Дэйв, рано или поздно будет погром.

— Мы переживем его.

— Ты так думаешь? Когда рука каждого нелыски готова будет ударить телепата — будь то мужчина, женщина или ребенок? Пощады никому не будет. Нам нужен другой мир, новый мир..

— С этим придется подождать, пока у нас появятся межзвездные корабли.

— А тем временем мы, значит, живем взаймы. Может быть, лучше всего было бы, если бы мы снова смешались с расой обычных людей.

— Регресс?

— Положим, что так. Мы сейчас в положении единорога в табуне лошадей. Мы не смеем использовать свой рог для собственной защиты, просто должны прикидываться лошадьми.

— Лев и единорог, — сказал Бартон, — сражались за корону. Что ж, Коллахен с его параноидами — это лев, вполне подходяще. Но корона?

— Это неизбежно должно быть правление, — ответил Макней. — Два господствующих вида не могут существовать на одной планете или даже в одной системе. Люди и телепаты не могут поровну разделить господство. В настоящий момент мы подчиняемся. Рано или поздно мы достигнем цели Коллахена, только другим путем. Но не посредством унижения или порабощения людей! Наше оружие — естественный отбор. Биология на нашей стороне. Если только нам удастся сохранить с людьми мир до тех пор, пока..

— И изгнать их из города, — вставил Бартон.

— Поэтому люди не должны подозревать ни о том, что между львом и единорогом идет битва, ни о том, за что они сражаются. Если люди узнают, мы не переживем погрома, а укрыться будет негде. Наша раса слишком податливая, благодаря окружению и адаптации.

— Меня волнует Коллахен, — неожиданно сказал Бартон. — Я не знаю, что он затевает. Когда узнаю, возможно, будет слишком поздно. Если он приведет в действие что-нибудь такое, что нельзя остановить…

— Я буду продолжать работать, — пообещал Макней. — Возможно, скоро смогу тебе кое-что дать.

— Надеюсь. Ну что ж, сегодня вечером я лечу в Сент-Ник. Якобы для того, чтобы инспектировать местный зоопарк. На самом деле, может быть, там мне удастся напасть на след Коллахена.

— Я провожу тебя до деревни. — Макней вошел в подъемник вместе с Бартоном. Они вышли на теплый весенний воздух, глядя сквозь прозрачную стену в комнату, где Алекса сидела с Линком перед телевизором.

— Во всяком случае, они, — сказал Бартон, — никакой тревоги, похоже, не чувствуют.

Макней рассмеялся.

— Она отправляет свою колонку в «Рекордер». Алекса — специалист по сердечным вопросам. Надеюсь, у нее никогда не будет проблем с ее собственным сердцем.

— Если вы любите его, — сказала Алекса в микрофон, — выходите за него замуж. А если он любит вас, он не будет возражать против прохождения психорейтингового теста и сравнения балансных карт ИД. Вы обдумываете пожизненное партнерство, и вам обоим следует прочитать контракт, прежде чем подписать его. — Она улыбалась и вообще выглядела как кошка, у которой усы в сметане. — Но никогда не забывайте, что любовь — самая важная вещь в мире. Если вы откроете это для себя, в ваших сердцах всегда будет весна. Удачи вам, интересующиеся!

Она нажала на кнопку.

— Тридцать, Линк. На сегодня моя работа закончена. Это один из видов работы, которую может найти лыска, — редактор телегазеты по сердечным проблемам. Как ты думаешь, тебе бы понравилось?

— Нет, — сказал Линк. — Это… это не про… не для меня.

На нем были шелковая голубая рубашка и темно-синие шорты; его череп закрывал аккуратный каштановый парик. Он еще не успел привыкнуть к этому и постоянно с беспокойством теребил парик.

— «Про» ничем не хуже, чем «для», — сказала Алекса. — Я поняла, что ты хотел сказать, а это важнее грамматических конструкций. Еще урок?

— Чуть позже. Я быстро устаю. Говорить мне по-прежнему кажется как-то более естественным.

— Потом это станет казаться тебе обременительным. Личные окончания: ты говоришь, он говорит, parlons, parlez, parlent — для телепатического общения — это рудименты, они не употребляются.

— Рудименты?

— Именно, — сказала Алекса. — Латинского языка. Римляне не употребляли местоимений. Просто amo, amas, amant, — она дала мысленные разъяснения, — и окончания заменяли нужные местоимения. Nous, vous и ils употребляются теперь вместо них, множественное число — мы, вы и они. Так что окончания не нужны. Если ты мысленно разговариваешь со швейцарским телепатом, тебя, конечно, может удивить, почему для него девушка всегда оно, но вскоре ты поймешь, что для него означает это оно, а если бы ты владел только устной речью, то не смог бы этого сделать.

— Это все очень трудно, — заметил Линк. — Однако я понимаю разные точки зрения. Этот вопрос о круговой системе, который мы обсуждали вчера вечером, был… — Он пытался подобрать слово, но Алекса уловила значение в его мыслях.

— Я знаю. Существует поистине удивительная близость. Ты знаешь, я никогда не чувствовала себя несчастной оттого, что я приемная дочь. Я знала, какое место занимаю в жизни Мэриан и Дэррила, знала их чувства ко мне. Я знала, что мое место — здесь.

— Это, должно быть, замечательное ощущение, — сказал Линк. — Впрочем, я и сам, кажется, начинаю его в некотором роде испытывать.

— Конечно. Ты один из нас. После того как ты вполне овладеешь телепатической функцией, у тебя не останется никаких сомнений.

Линк смотрел, как солнечный свет играет на бронзовых кудрях Алексы.

— Полагаю, мое место действительно среди людей вашего вида.

— Рад, что прилетел с Дэйвом?

Он взглянул на свои руки.

— Передать не могу, Алекса, как это прекрасно. Я всю жизнь жил в темноте, думал, что я ненормальный, никогда не чувствовал уверенности в себе. А потом все это… — Он показал на телевизор. — Волшебство, чудеса, вот что. И вообще..

Алекса понимала, что с ним творится, она чувствовала опьяняющий восторг изгнанника, обретшего наконец таких же, как он. Даже визор, давно ставший символом ее работы, приобрел вдруг новое очарование для нее, хотя это была стандартная двухэкранная модель: верхний экран — для новостей и кратких сообщений, нижний — для круглосуточной газеты, которая принималась, записывалась на пленку и потом, при необходимости, могла использоваться для справок. Нажатием кнопок выбиралась публикация, а ручка настройки давала возможность обращаться к страницам, держа в фокусе либо движущиеся изображения, либо печатный текст. Техническое оформление, разумеется, было так же важно, как и актуальность новостей. Большой скрытый стенной экран в одном конце комнаты использовался для демонстрации пьес, концертов, кинофильмов и диснеевских мультфильмов. Однако чтобы получить добавочные чувственные ощущения запаха, вкуса, а также осязательные ощущения, приходилось ходить в театры: такое специальное оборудование было слишком дорогим для среднего дома.