Генри Каттнер - Долина Пламени (Сборник)

Теперь ему нельзя оставаться только охотником на зверей. Расстилавшееся перед ним поле деятельности было настолько широким, что он пока не мог ясно разглядеть все, хотя очертания были весьма отчетливы. Это задача не для одного человека, многим и многим придется принять в ней участие. Эта работа потребует постоянной бдительности, наблюдения за всем миром, начиная буквально с настоящей минуты. Сегодня, возможно, впервые за без малого две тысячи лет, вновь рождалось племя крестоносцев.

«Странно, — думал он, — что первое предупреждение мы получили от сумасшедшей женщины. Выходит, даже сумасшедшие не так уж бесполезны в прогрессе расы. Странно, что три группы мутантов так тесно переплелись в сложившейся ситуации — сумасшедшие, здоровые и параноиды. И так случилось, что даже в смертельном бою три ветви оказались взаимозависимы».

Он посмотрел на Сью. Их разумы соприкоснулись, и в глубокой, теплой уверенности этой встречи не было места сомнениям или сожалениям. По крайней мере, у них было это единство, и оно стоило любой цены, которую может потребовать будущее, — это уверенное единение, осознаваемое в любой темноте, на любом расстоянии. И этот огонь не погаснет в очаге, покуда жив хоть один лыска.

Шел снег.

Теперь не было ничего, кроме снега, мир скрыло пеленой кружащихся белых снежинок. До сих пор, хотя я и не мог связаться с людьми, вокруг меня все же была твердая земля, я видел над собой вздымавшиеся горные пики. Теперь казалось, что я отрезан от всего совсем и одинок — как никогда.

Я ничего не мог изменить, и, съежившись под своими одеялами, ждал. Воздух стал немного теплее; однако не холод убьет меня, а одиночество.

Мне начало казаться, что вся моя предыдущая жизнь была сном и ничего, кроме меня, на самом деле не существует.

Мысли мои начали кружиться, и я не мог их остановить. Я знал, что нахожусь на пределе. Вокруг меня бессмысленно кружился снег, кружились и мои мысли, и не было ничего, что могло бы их остановить. Зацепиться было не за что.

Кроме как в прошлом.

И я снова вернулся назад, пытаясь там найти какую-нибудь опору. Время после Бартона, но когда Бартон был еще жив. Время Макнея и Линкольна Коуди. Неподтвержденная история из Ключевых Жизней, поскольку в жизни Макнея был час, который не видел ни один другой телепат и который может быть восстановлен лишь предположительно. Правда, телепаты, знавшие Макнея очень долго и близко, вполне могли восполнить недостающие детали.

Она была полной, эта история Льва и Единорога. Я проник назад во времени в разум Макнея, снова ненадолго забыв и снег, и одиночество, найдя то, что мне было нужно, в прошлом, когда Макней ожидал у себя дома прихода параноида Сергея Коллахена…

Лучший способ сохранить секрет — это избегать даже намека на секретность. Макней насвистел несколько тактов из Грига, и вибрации привели тонкий механизм в действие. Тускло-янтарные стены и потолок стали прохладно-прозрачными. Поляроидный кристалл изменял красный свет солнца, заходящего над Кэтскилз. Глубокое и безоблачное голубое небо раскрылось над головой. В нем ничего не было видно; но вертолет Бартона уже прилетел, а скоро должен появиться и Коллахен.

То, что Коллахен осмелился прилететь, придавало опасности жуткую остроту. Двадцать лет назад проблема была бы решена кинжалом, но отнюдь не окончательно. Бартон пользовался своим клинком и, хотя полной неудачи не потерпел, не добился и успеха. С тех пор угроза возросла.

Макней, стоя у своего письменного стола, провел рукой по лбу и с любопытством поглядел на мокрую ладонь. Гипертензия. Результат этой отчаянной, напряженной попытки связаться с Коллахеном и удивления от того, что это оказалось так легко. А теперь еще Бартон в качестве катализатора — мангуста и змеи одновременно.

Но никакого столкновения быть не должно — пока. Как-то нужно удержать Бартона от убийства Коллахена. У гидры больше сотни голов, и она к тому же обладает особой способностью. В этом и заключалась главная опасность — в страшном секретном оружии параноидов.

Эти типы не были сумасшедшими, они пользовались холодной логикой и ненормальны были лишь в одном отношении — в слепой, извращенной ненависти к нетелепатам. За двадцать, а возможно, тридцать, сорок лет они не то чтобы выросли численно, но сумели организоваться; и вот теперь клетки этой злокачественной опухоли распространились по всем городам Америки, от Модока и Американ-Гана до Рокси и Флорида-Энда.

«Я стар, — подумал Макней. — Мне сорок два, но я чувствую себя старым. Светлые надежды, с которыми я вырос, гаснут, затмеваемые кошмаром».

Он взглянул в зеркало и присмотрелся к своему отражению. Человек он был ширококостный, но мягкотелый; и глаза слишком добрые — такие не годятся для битвы. Волосы парика, который носили все лыски, были пока еще темными, но скоро придется покупать парик с сединой.

Он устал.

Он был в отпуске и приехал сюда из Ниагары, — одного из научных городков; однако в его тайной работе никаких отпусков, конечно, не было. Этим делом сейчас занимались многие лыски, и ни один из нетелепатов об этом даже не подозревал; в их задачу входили контроль и уничтожение, ибо параноидным лыскам нельзя позволить безнаказанно творить зло, и это — аксиома.

За горной грядой лежал город. Макней перевел взгляд вниз, на ручей за сосновыми и сумаховыми рощами, на пруд чуть ниже по течению, где под темными нависшими скалами водилась форель. Он открыл часть стены, впустив прохладный воздух; рассеянно просвистел музыкальную фразу, включающую ультраакустику, которая заставляла комаров держаться подальше. На мощеной дорожке внизу он заметил тонкую стройную фигуру в светлых брюках и блузке и узнал Алексу, свою приемную дочь. Сильный семейный инстинкт лысок сделал усыновление и удочерение распространенным явлением.

Ее лощеный парик блестел в лучах заходящего солнца. Он послал вниз мысль:

Думал, ты в деревне. Мэриан в кино.

Она уловила в его уме нотку недовольства.

Посетители, Дэррил?

На час-другой…

О’кей. Там дурацкий американский фильм с продолжением, а я их терпеть не могу. Мэриан меня спрашивала… Пойду станцую пару раз в саду.

Он смотрел ей вслед, чувствуя себя отвратительно. В идеальном мире, где все были бы телепатами, пропала бы и нужда в секретах и увертках. Это и в самом деле было одним из Достоинств системы параноидов — таинственная, неперехватываемая длина волны, на которой они могут общаться. То, что называется Способностью. Макней полагал, что это была вторичная характеристика самой мутации, как и лысина, но проявившаяся в более редких случаях. Похоже было, что только лыски параноидного типа могут развить эту Способность, что говорило о возможности существования двух отдельных и различных мутаций. Учитывая хрупкость равновесия в мыслительном аппарате, такую возможность нельзя было исключать.