Денис Ватутин - Легенда вулкана

Сперва появилась платформа с клинообразным ковшом впереди и орудийной башней, которая была окружена скошенными бронированными бортами с узкими бойницами. Затем показался ощетинившийся пулеметами и другими разнообразными стволами сам локомотив, с одним бронированным вагоном, крыша которого была оборудована двумя турелями с установленными на них АГС [30] Автоматический гранатомет стационарный. , которые были в состоянии размолоть в костную муку несколько хорошо вооруженных отрядов со взводом паладинов в придачу. Это был довольно-таки мощный бронепоезд. На его клепаных стальных бортах красовался герб Совета Четырех Городов и короткая надпись «БЛА-02».

Я подумал, что вряд ли Совет послал бы такой бронепоезд на борьбу с гриппом на буровой. Возможно, за последнее время я стал немного параноиком, но от окна я немедленно отпрянул и уселся в угол своей полки.

— Ира, — тихо сказал я, — не выглядывай в окошко некоторое время, на всякий случай…

— А что случилось? — удивилась она, немедленно поглядев в окно.

— Там просто едут власть имущие, и очень может статься, что это те самые ребята, которых Диего ждал в Персеполисе и которые очень жаждали помочь нам и нашей группе. Боюсь, что их помощь нам с тобой могла бы сильно не понравиться.

— Я поняла, — тихо ответила Ирина и также отсела в глубь своей койки.

А бронепоезд меж тем прогремел по рельсам, буквально в каких-то пяти — семи метрах от нашего состава.

— А они что, — громким шепотом спросила Ирина, — не слышали про Дарби и про то, что он нас похитил?

Я приложил палец к губам.

— Может, и слышали, — по возможности тихо ответил я. — Так что я опасаюсь того, что им вздумается проверить наш состав на предмет знакомых им имен. Да и с Горной-Шесть наш паровоз уехал подозрительно рано…

Мучительно тянулись минуты ожидания.

Вдруг дверь купе рывком открыли: на пороге стаял тот же Машинист, который нас устраивал. Короткая щетина усов, пронзительный взгляд серо-голубых глаз. Некоторое время он молчал, разглядывая нас внимательно, будто пытаясь прочесть наши мысли. Через минуту я не выдержал и, изобразив на лице простоватую улыбку, которая так хорошо мне давалась, спросил:

— А вы не в курсе, когда мы поедем?

Он вновь промолчал, потом вздохнул.

— Я связался с Калганом, он просил вам всячески помогать, — наконец произнес он задумчиво. — Чего вы такого натворили?

— В смысле «натворили»? — Я невинно вскинул брови.

— «В смысле», — передразнил Машинист. — Ребята с литерного бронепоезда приехали аж из Лихоторо и собираются прошмонать весь состав — ищут Охотника Странного из долины Маринера и гида группы «кси-516» Ирину, которая с ним. Я пока ваших данных в путевой листок не вбил, но они будут сами всех проверять и визы у вас посмотрят. А мне с гвардией Совета собачиться тоже ни к чему, вот я и спрашиваю: чего вы такого натворили?

— А эти доблестные гвардейцы не интересовались еще таким парнем по имени Дарби? — спросил я непринужденно, хотя у меня в животе забегали мурашки, а желудок прилип к диафрагме.

Он опять помедлил с ответом.

— Да, и его тоже ищут, — кивнул он наконец.

Я облегченно вздохнул.

— Ну тогда все ясно, — сказал я, нахмурив брови.

— А мне не очень, — хмыкнул тот в ответ.

— Да, понимаешь, — сказал я, доверительно понизив голос. — Я не совсем понял затею этого Дарби, но он каким-то манером раздобыл поручительные документы Совета Четырех и начал выкидывать всякие номера. В частности, прибился к нашей группе в Персеполисе, и когда мы пошли к Горной-Шесть, выяснилось, что он там кого-то обчистил, чуть ли не губернатора, а из-за того, что он ушел с нами, все решили, что мы с ним сообщники. Потом он наших туристов увел. Вот мы от него оторвались и даже не знаем, где он сейчас… А встречаться с людьми из Совета, которые считают нас бессовестными авантюристами…

— Так… — Машинист поднял руку. — Можешь меня особо не грузить: я знаю, что тебя еще называют Пастух Глюков и ты там во что-то серьезное вляпался, я знать даже не хочу во что. Помогу тебе только за-ради Калгана — он мужик толковый, я ему верю. Вещи ваши где?

Я показал.

— Поезд оцеплен, идите за мной.

Мы встали и вышли вслед за ним в узкий коридор. Машинист подошел к какой-то замызганной дверке между туалетом и купе напротив. На двери туалета была табличка: «Во время стоячки туалетом не пользоваться» (кто-то стер часть буквы «н», и получилась «ч»). Машинист открыл маленькую дверцу трехгранным ключом, вынул оттуда ведерко, швабру и какую-то свернутую в узелок тряпку.

— Полезайте, — скомандовал он.

— А может, можно как-то с ними договориться? — В голосе Ирины сквозило определенное нежелание оказаться в антисанитарных условиях после обещанных простыней.

— Не болтай лишнего, — мотнул тот головой, — лезьте без разговоров, если хотите ехать на этом поезде.

Хозяйственный отсек был узким, как пенал, но зато глубоким. Запах в нем был неприятный: сказывалась близость туалета. В дальнем углу стоял бак с углем, на который я усадил Ирину, а сам закрыл ее своим туловищем.

— Опустись пониже, — приказал наш спаситель.

Машинист задрапировал меня тряпкой, пахнущей пыльной мешковиной, потом ушел. После чего, судя по звукам, он задвинул меня каким-то ящиком, в который стал сыпать что-то, что-то набрасывать, звякнул ведром, и еще пара каких-то объектов уперлась острыми углами мне в плечо.

— И чтобы ни звука, пока я не скажу, что можно, — строго сказал Машинист, после чего лязгнул дверью, и стало совсем темно.

Сердце мое колотилось. Так вот, в оцепенении, тихонько перешептываясь и чувствуя, как постепенно затекают ноги, мы с Ириной просидели около получаса.

Внезапно дверь скрипнула, и сквозь ткань я почувствовал, что в нашу сторону направлен луч фонарика.

Я инстинктивно задержал дыхание, сжав Ирину за коленку.

— Шеф, ну ты что? И сортиры будешь проверять? — услышали мы ленивый и спокойный голос Машиниста.

— И под буфер залезу, если надо, — раздался хмурый низкий голос.

— Ну ты даешь! — восхитился наш спаситель. — Я ж тебе говорю, что только проверял сам все визы — таких бы заметил: память-то у меня того, профессиональная…

— Приказ у меня, понимаешь? Или у вас, у Машинистов…

Его фразу оборвал лязг двери — и вновь нас окутала темнота. Я осторожно выдохнул накопившийся в легких воздух.

Прошло еще около двадцати минут в напряжении и полнейшей потере ощущений от нижних конечностей. Было слышно, как снаружи переговаривались гвардейцы Совета, простукивая днище вагона специальными баграми с прикрепленными к ним зеркалами с подсветкой. Я такие раньше видал.

Наконец дверь вновь лязгнула, и раздался голос Машиниста: