Алексей Корепанов - Сон Демиурга

После таких откровений Ральфа Торенссена больше ни о чем не расспрашивали. Но, как оказалось, информировали о его появлении заокеанских коллег по ремеслу – тех, что с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками…

– Хотите знать мое мнение, мистер Торенссен? – Человек в сером костюме тоже поставил чашку на столик, напротив чашки американца. – Мое личное мнение?

– Готов вас выслушать, – вежливо ответил пилот.

Обращались с ним хорошо, и он не имел никаких претензий к местным спецслужбам. Понимая всю уникальность ситуации, он не требовал ни адвоката, ни визита представителя американского посольства. Все должно было решаться не им, Ральфом Торенссеном, и не этим сотрудником службы безопасности, сложную фамилию которого пилот не смог запомнить.

– В ваше сознание вколотили очень прочную, но совершенно неправдоподобную схему. Марсианская экспедиция, золото Кидонии, Сфинкс, проникновение в иной мир и так далее. Марсианское золото – это красиво, но история совершенно фантастическая. Какой-то космический боевик, согласитесь.

Ральф Торенссен счел за лучшее промолчать, и только неопределенно качнул головой.

– Согласно этой фантастической схеме, придуманной, скажем, вашим Стивеном Кингом, – неторопливо продолжал человек в сером, – вы убеждены в том, что попали под воздействие некой сверхразумной – возможно – структуры, которую вы называете Марсианским Сфинксом.

– Не только я называю, – заметил Ральф.

– Ну да, ну да, – покивал серый. – Название давнее. Итак, вы считаете, что попали под воздействие Сфинкса. Однако совершенно точно – и не вчера – установлено, при помощи ваших же автоматических космических аппаратов, что никакого искусственного образования, похожего на человеческое лицо, на Марсе, в Кидонии, нет. А есть вполне естественный, природный скальный массив, лишенный каких-либо намеков на антропоморфность. Тот давний снимок вашего космического аппарата «Викинг» всего лишь игра света и тени. Однако схема или, если хотите, матрица определяет именно такое ваше представление о вашей деятельности, какое вы нам изложили…

– …благодаря воздействию психотропных препаратов, – добавил Ральф Торенссен.

Человек в сером откинулся на спинку кресла.

– Такова специфика нашей работы. И, думаю, вы это отлично понимаете, мистер Торенссен.

Пилот поспешно поднял руки над головой, словно собираясь немедленно сдаться в плен.

– Нет-нет, я не имею к вам никаких претензий! Работа есть работа. Не сомневаюсь в том, что наши парни в подобном случае поступили бы точно так же. Так что вы там о матрице? Хотите стать для меня этаким Морфеусом?

– В некотором роде да, – согласился собеседник. – Вы представили нам все как некий секретный эксперимент. Мы… м-м… проникли в ваше сознание, вернее, развязали вам язык – и наткнулись на матрицу, на вложенную схему. Пробраться глубже, к истине, мы не смогли – матрица оказалась нам не по зубам. Остается надеяться на то, что ваши специалисты, – а у вас, безусловно, очень хорошие специалисты, – поделятся с нами рецептом изготовления такой матрицы, и вы сможете вернуться домой. – Человек в сером улыбнулся. – Ведь мы давно уже вроде бы не враги, а стратегические партнеры.

– Думаю, нашим странам удастся договориться и найти взаимопонимание в этом вопросе, – улыбкой на улыбку ответил Ральф Торенссен. – Если, конечно, в мою черепушку на самом деле запихали какую-то матрицу.

– Запихали, запихали, не сомневайтесь, – убежденно покивал человек в сером. – А вот под этой матрицей, под схемой, находится тот слой, до которого нам так и не удалось добраться. Там – истина, мистер Торенссен.

– И какая же это может быть истина? – полюбопытствовал пилот. – Ей-богу, мне самому интересно.

Собеседник подался к нему и, понизив голос, доверительно сообщил:

– Секретный эксперимент с вашим участием, мистер Торенссен, – это повторение того трюка – только на гораздо более высоком уровне, – который ваши ученые когда-то проделали с известным эсминцем «Элдридж».

– Понятно, – несколько озадаченно протянул Ральф Торенссен. – Вы имеете в виду телепортацию?

– Именно. – Человек в сером вновь погрузился в кресло. – Именно телепортацию живого организ…

«…переживает состояние измененного сознания, очевидно, круга, близкого как сумеркам, так и онейроиду. Сновидение вторгается в реальность в форме зрительной псевдогаллюцинации, далее следует бредовая интерпретация переживаний, амнезия отсутствует. Эмоционально холодное реагирование на поступок, зрительные и слуховые псевдогаллюцинации, отсутствие эпилептического анамнеза и изменений ЭЭГ также позволяет дифференцировать данную нозологию от эпилептического психоза, хотя, конечно, нельзя теоретически исключить существование смешанных психозов…»

Виктор Павлович Самопалов закрыл книгу, скользнул взглядом по обложке: «Психический мир будущего». Положил книгу на прикроватную тумбочку и потер глаза. Тишину палаты нарушала только упорно бьющаяся о стекло, не замечая распахнутой форточки, бестолковая муха.

«Вот так и я, – подумал доктор Самопалов. – И не только я. Отнюдь не только я. Бьемся о стекло, а выход рядом. Но мы его не видим…»

Игорь Владимирович Ковалев сидел на своей койке и, повернув голову к голой больничной стене, что-то там разглядывал. Лицо его было спокойным, даже умиротворенным, словно он видел на стене какие-то исполненные глубокого смысла картины или знаки, несущие отдохновение душе. Доктор Самопалов по-хорошему позавидовал ему.

Впрочем, теперь он был не доктором, а пациентом. Пациентом собственного отделения психиатрической больницы.

Их было только двое в четырехместной палате. Коллеги удовлетворили просьбу Виктора Павловича, и, во-первых, Ковалев был возвращен к осознанной жизни из перманентного забытья, а во-вторых, устроен в одной палате с его бывшим лечащим врачом. Доктор Самопалов изменил свое мнение и теперь полагал, что человек, упорно именующий себя Демиургом, не представляет угрозы для окружающего мира. Дело здесь было не в Демиурге.

Виктор Павлович сел на кровати, опустил ноги на пол и нашарил тапочки. Потом поднялся и взял с тумбочки принесенную женой вчерашнюю газету. Ковалев продолжал созерцать стену палаты, по-прежнему как будто не замечая ничего вокруг. Доктор Самопалов свернул газету трубочкой и медленно направился к окну, дабы прихлопнуть надоевшую своей бесполезной шумной возней глупую муху.

Увидев на пустыре за больничной стеной скопление необычно одетых людей, а также таких раритетных для современного города животных, как лошади, Виктор Павлович забыл о мухе. Он во все глаза глядел на непонятное сборище, в котором выделялись двое мужчин в ярко-оранжевой одежде, напоминающей то ли комбинезоны гонщиков «Формулы 1», то ли спецкостюмы летчиков-испытателей.