Вад Капустин - Встретимся на Альгамбре

Банковскую карточку щепетильные фроггсы трогать не стали, а вот коммуникатор у землянина отняли. Поэтому Степан никак не мог сообщить о своей судьбе высшему офицеру, обещавшему ему беспредельную благодарность фроггской Родины.

Камера, куда поместили Корнилова, была светлой и вполне уютной. От длинного коридора ее отделяла только тонкая стенка и металлическая решетка. Кроме жесткого, не слишком подходящего для гуманоидов дивана, в помещении обнаружилась полка с книгами — несколькими сборниками древней поэзии, — и включенный кем-то из охранников работающий визор.

Транслировался необычный судебный процесс, и зрелище немедленно привлекло внимание Степана. Досмотрев передачу до конца, землянин задумался о невеселом положении, в котором неожиданно оказался.

Корнилов сразу же опознал главное действующее лицо процесса и потому пребывал в глубочайшем недоумении. Учитель Ясмах — бывший знаменитый адмирал? Адмирал Ясмах — тот самый фроггский спаситель, который, не колеблясь, расстрелял регуллианские крейсеры, чтобы спасти безвестного земного торговца? И он же — обвиняемый, осуждаемый сейчас за спасение его, землянина, от ящеров? Что же тогда ожидает самого Степана?

Бренчанье открываемой решетки и появление Луттьерхарфса отвлекли торговца от печальных мыслей. Недоразумение разъяснилось, и разгневанный прим-кард, обыскавшийся землянина-героя Фрогги, все-таки вызволил Степана из заключения, проклиная безголовых флотских болванов, не понимающих простейших приказов.

Войдя в камеру, старший офицер сразу же обратил внимание на работающий визор, где сейчас как раз транслировалась красочная церемония торжественного сожжения белого адмиральского плаща, и на сосредоточенное лицо землянина, не отрывавшего глаз от экрана.

— "Слишком много узнал, слишком много понял", — и прим-кард мысленно ругнулся, недобрыми словами поминая мать-Фроггу.

Корнилова доставили в резиденцию Луттьерхарфса на военном флайере.

Степан пытался предугадать свою судьбу по любопытным и враждебным взглядам ожидающих приема просителей, главным образом, молодых офицеров в серых плащах. Реакцию сероплащников не трудно было понять — не часто в штабе разведки можно увидеть представителя гуманоидных рас. Не слишком хорошим знаком показалось Степану и отсутствие бывшего земного нанимателя, молодого тритт-карда в синем плаще. А с этим, интересно, что приключилось? Тоже, может быть, где-то торжественно сжигают синий плащ?

Прим-кард, очевидно, ожидал упреков и вопросов, но Степан упорно молчал, и фроггс взял на себя инициативу.

— Ты хочешь объяснений, — не спросил, но уверенно констатировал фроггский разведчик. — Но ты их не получишь. То, что произошло с учителем, никак не касается твоего спасения. Однако твоя работа на Фроггу заслуживает награды, и вот ее ты получишь. Немедленно.

Корнилов внутренне собрался, подготовившись к самым неприятным неожиданностям, но прим-кард просто вызвал в кабинет секретаря, массивного немолодого фроггса без офицерского плаща, который передал командующему небольшой деревянный ящичек с вытесненными золотом знаками древнего алфавита.

— Конечно, мне хотелось бы обставить эту церемонию иначе, — ласково поглаживая ящичек, с сожалением сказал Луттьерхарфс, — однако современные обстоятельства не слишком благоприятствуют излишней шумихе вокруг сотрудничества с землянами. Тем не менее, пусть и недостаточно торжественно, но ты получишь свое вознаграждение.

Прим-кард сдвинул на край стола старинную электрическую лампу и инварскую вазу с уже начавшими светиться в полумраке стеблями ламбука и поставил шкатулку перед собой, молча любуясь мастерством искусных древоделов.

Немного расслабившись, Степан с любопытством смотрел на необычный предмет, пытаясь угадать его назначение, и ждал, когда же офицер, наконец, перейдет к делу. Тот угадал его нетерпение.

— Тритт-кард неоднократно докладывал мне, что ты мечтаешь получить в собственность планету. Это так? — спросил прим-кард. Он последовательно нажал на несколько скрытых кнопок, открывая ларец, и извлек из него густо испещренный загадочными древними буквами и золотыми печатями свиток плотного фроггского пергамента.

— Так, — Корнилов, знавший редкость подобного материала, уничтожить который можно было только очень редкими специальными химическими препаратами, разочарованно кивнул. Он ожидал возаграждения более существенного, чем листок бумаги.

— Так вот, — передавая документ землянину, продолжал офицер слегка подрагивающим от осознания торжественности момента, квакающим голосом. — Я вручаю тебе подписанный всеми семью Владыками Фрогги приказ, не имеющий обратной силы. Это приказ о передаче в твою собственность — без права наследования — планеты, которая в некотором роде является твоей родиной, а также передаю тебе специальный ларец для хранения дарственного документа. Отныне ты полновластный владелец планеты Хаста, всех ее природных ресурсов, хозяин жизни и имущества всех фроггских граждан, которые не успеют или не пожелают ее покинуть в течение полугода, начиная с сегодняшнего дня. Твоя власть будет поддерживаться всеми военными и полицейскими силами метрополии, к которым ты сможешь обращаться за помощью. Однако ты имеешь право создать и собственные органы поддержания порядка, если сочтешь необходимым. Поздравляю!

Степан, которому от потрясения изменил дар речи, молча сжал в руке драгоценную бумагу. Владелец планеты! Да, он об этом мечтал. Но Хаста?

Награждение казалось насмешкой. Гористая, пустынная, неприветливая планета, которую покинуло большинство жителей, и которую, без всякого сомнения, покинут остальные, как только узнают о сегодняшнем событии. Что он с ней будет делать? Но, одновременно, целая планета! Пусть холодная, опасная, но кислородная, пригодная для жизни, совсем мало исследованная. Да, неблагоустроенная, но ведь ее можно и благоустроить, нужны только деньги. На их отсутствие Степан не жаловался. Не может быть, чтобы на планете не нашлось ничего достаточно ценного, чтобы возместить затраты. Капитан Астарты любил риск, а Хаста была вызовом его удаче. Степан Корнилов никогда не отказывался от вызова.

— Спасибо, — коротко ответил он. — Я благодарю Фроггу за щедрый дар.

Не слишком почтительно зажав подмышкой старинную шкатулку, новый хозяин Хасты поспешно покинул щедрого работодателя.

— Я знаю, что ее больше нет. Она ушла, — прервал Матвеев объяснения Друга, пытавшегося изложить свою версию событий. — Меня не интересует, как это случилось. Я знаю, что нужно делать.