Вадим Яновский - Звездолёт Фуэте (СИ)

Он обратился в живой смертоносный снаряд, летящий на противника, его зрение собралось в узкий туннель, ведущий к цели, атаман перестал замечать что-либо вокруг, кроме медленно плывущей, как ему сейчас казалось, навстречу жалящей плазмы и волн силового поля грозившего скурить, смять его тело. Сейчас ему надо, во что бы то ни стало, пробиться сквозь плотную стену неизбежной смерти. Экзоскелет безропотно принимал на щит выстрелы, создавая более-менее безопасную зону, куда можно было нырять, чтобы укрываться от верной гибели. Огонь неприятеля уплотнился, заряды ложатся всё ближе и ближе, завихрения воздуха щекотали кожу, обожгло руку, что-то сильно ударило в грудь. Но боли нет, она придёт потом, после боя. Один из призраков сделал движение, словно метнул гранату, пехота проворно залегла. Огонь стих, дав атаману свободу манёвра. Он ускорил движение, на ходу перехватил зубами нож из правой руки, сдёрнул с пояса взведенную гранату. Как только солдаты сообразили, что попались на удочку, проворно поднялись, усилив огонь. Атаман немного притормозил и, широко размахнувшись, метнул гранату на правый фланг: там народу топталось побольше, чем слева. Желающих наступать на те же грабли не оказалось, на вторую гранату никто не среагировал. Атаман прыгнул, выставив вперед руки. Долетев до белесоватой дымки плазменных выхлопов, перекатился и плотно приник к земле, спрятав глаза. Прогрохотал взрыв, на землю еще сыпалась каменная крошка, а Лисин уже вскочил на ноги и что есть силы, припустил вперед. Последний рывок! До бойцов неприятеля оставались считанные метры.

Наконец, атаман достиг боевых порядков Драконов, вызвав растерянность и панику. Он двигался сложным зигзагом, молнией, каждый раз вырастая, словно из-под земли, вплотную к следующему солдату… нет, не к солдату, к очередной жертве, внезапностью и скоростью действий парализуя любую попытку хорошо вооруженного бойца к сопротивлению. Слишком короткая дистанция, слишком плотный контакт! Две холодные стальные молнии метались над оцепеневшими врагами, оставляя за собой хрипы и судороги предсмертной агонии. Чудилось, что видавшие виды боевые ножи сами находят путь к беззащитному телу врага, выискивают малейшую возможность обойти броню и добраться до живой плоти.

Пройдя сквозь фронт, темная молния, в которую обратился Лисин, круто развернулась, намереваясь покончить с левым флангом, где двое солдат, словно окаменевших, никак не могли оторваться от созерцания собственной неминуемой смерти. Атаман бросил взгляд туда, где по его предположениям должны остаться уцелевшие наёмники. Он увидел, что кто-то из наёмников приподнялся, видимо собираясь последовать примеру Лисина, и броситься в такую же безумную атаку. Атаман мгновенно оценил его шансы, точнее то, что никаких шансов остаться в живых у него нет.

Рукопашная — это вам не стрельба по мишеням, это искусство, которому учатся годами. Это бесконечные тренировки до ломоты в мышцах и звона голове. Это часы медитаций и плавных движений, настолько замедленных, что тело отказывается подчиняться. Чем медленнее, тем лучше, из этого рождается незаменимый в бою автоматизм, полный контроль над телом, вытесненный на периферию сознания. Но и это не главное, Ключ искусства рукопашной не столько физическая форма, сколько способность вызывать особое состояние духа, давно забытое в современных армиях, знакомое разве что воинам глубокой древности, неистовым берсеркам. Хотя, вряд ли берсерк сумел бы уклоняться от плазмы или почти невидимого смертоносного марева силового поля.

Стоп, нельзя терять ни единого мгновения, нельзя рассеивать внимание: атаман какой-то периферией рассудка опознал в поднявшейся фигуре Сержа Корсакова:

— Серж, ложись, дурак!!!

Лисин слышал свой голос как будто со стороны, до того он прозвучал глухо и незнакомо, как чужой. В висках молотом стучит кровь и адреналин, пот заливает лоб, угрожая добраться до глаз. Не отвлекаться, вперед! Так, на левый фланг успеваем добраться раньше, чем эти остолопы придут в себя. А что там на правом фланге? Кажется, там должно быть чисто! Черт, рискованно, ну ничего, прорвёмся, где наша не пропадала! Экзоскелет остаётся в тылу, хоть как-то прикроет. Атаман двинулся по дуге: плохо, что приходится крутиться не в ту, неудобную противнику сторону, а как раз наоборот. Ближний солдат уже разворачивает ствол, времени нет! Прыжок, нырок и перекат, удар ножом снизу вверх. Успел!

Теперь второй, где он? Фигура второго бойца медленно оседает на землю, боевой шлем треснул, на грудь стекает струйка крови. Корсаков всё-таки не послушался, но стреляет метко. Это хорошо, поскольку отслеживать еще и его выстрелы не хватило бы никаких сил. Лисин развернулся к правому флангу, бегло окинуть взглядом, никакого движения, тихо. Неужели всё? Нет, еще раз проверить, чтобы не было неожиданностей. Он махнул рукой Сержу, показав на каменный козырёк, который возвышался в тылу Драконов. Тот кивнув, принялся сканировать этот участок местности. Атаман тем временем в темпе накинул еще один круг там, где находились позиции Драконов. Все, кажется можно расслабиться.

Он присел на землю, бешеный стук сердца, отдававшийся в висках, понемногу стихал, Лисин смахнул со лба капли пота. Внезапно навалилась слабость, подступила тошнота, грудную клетку прорезала резкая боль. Только теперь он начал осмысливать, чем для него кончилась рукопашная. Правый бок обожгло плазмой, и теперь он отзывался резкой болью: не мудрено, рана довольно глубокая. Зацепило кисть руки, штурмовую перчатку с неё словно срезало вместе с кожей, наружу торчали окровавленные костяшки пальцев. Видать, силовым полем зацепило, как бритвой полоснуло.

Лисин осторожно разрезал ножом куртку на себе, чтобы добраться до раны на боку, осмотреть и попытаться хоть как-то залепить её, дабы не истечь кровью. Скверная дырка, вот угораздило! В бою тело почти не реагирует на ранения, а теперь, чтобы хоть как-то передвигаться, нужна медицинская помощь. А где её взять? Аннушка далеко, хорошо, хоть биометрия работает, правда, толку от неё сейчас — чуть. К Лисину приблизились уцелевшие казаки, в живых остались трое, да ещё одинокий Корсаков, из наёмников уцелел только он один. Потрепало его изрядно: еле ковыляет, на бедре затянут жгут. И жгут этот, нехорошо потемнел, набух кровью. Лицо Сержа бледное, искажено гримасой боли, хоть и держится бодрячком: поднял руку в приветствии. Откашлявшись, прохрипел:

— Кажется, отбились. Круто они с нами…

— Грант жив? — спросил атаман.

— Холодный, — упавшим голосом отозвался Корсаков, — из наших, похоже, только я уцелел.

Атаман пошарил у себя на поясе, в поисках гарнитуры связи. Надо связаться с «Фуэте» и убираться отсюда поскорее. Гарнитура исчезла, где её теперь искать? Может, на борту сами догадаются прислать за ними шлюпку? Вдруг с каменного козырька позади, посыпались мелкий щебень и раздался незнакомый голос: