Майкл Флинн - В Пасти Льва

— Но почему мы? — спросил человек со шрамами. — Для такой задачки вам нужны самые лучшие отмычки, а не старый и ржавый молоток.

Даушу, судя по всему, был склонен согласиться, но Гидула улыбнулся, не разжимая губ.

— На то две причины, хотя они и сводятся к общему знаменателю.

В нишу просунулась голова Сороки.

— Ошуа здесь, — сказал он.

Сорока отошел и пропустил третьего участника сговора. Олафсдоттр подвинулась, освобождая новоприбывшему место на скамье.

— Есть новости? — спросил Даушу.

— Была заложена бомба, — подтвердил Ошуа их предположения. — Солдатня похожа на пчел из потревоженного улья. Значительные потери среди мирного населения. Администратор по гражданским делам встал на дыбы и требует ответов от суосвая. Военные, служба безопасности и полиция просто повсюду. Опрашивают, останавливают и обыскивают всех подряд, хотя и безрезультатно. Мое мнение таково: бомба приведена в действие смертником. Безопасникам его не найти, поскольку он превратился в розовый туман, взлетевший в небо над станцией. Суосвай не рискнет выступить ни против нас, ни против наших врагов. И в то же время он не может ничего не делать. Нас ждет представление в стиле кабуки [13] Кабука — вид традиционного японского театра. . Но чем быстрее мы уберемся с планеты, тем лучше…

— Согласен, — отозвался Гидула. — Сегодняшние события показали, что лоялисты начинают к нам подбираться. Пора переходить к решительным действиям. Если мы не ударим в скорейшем времени, нас раздавят.

Ошуа дернул большим пальцем в сторону человека со шрамами.

— Это он?

— Да, это Донован, — ответила Олафсдоттр.

Лис повернулся к человеку со шрамами и постучал себя сжатым кулаком по лбу.

— Большая честь наконец-то с тобой встретиться.

Доновану даже не пришлось изображать удивление.

— Честь? Мы же пока ничего не сделали.

— Он все забыл, — сказал новоприбывшему Даушу. — Названные отняли у него память.

— Ага… Но как же тогда вы ожидаете, что он?..

— Воспоминания могут и вернуться, — произнес Гидула. — Либо ты можешь придумать другую схему. Либо…

— Либо могу научить лошадь петь?

Старик улыбнулся.

— Тоже вариант. Впрочем, возможно, нам хватит одного только его имени.

Ошуа поджал губы, но кивнул.

— Не исключено. — Он вел себя так, словно полагал, будто шансы на это и в самом деле велики.

— Дружочек акетанянин, — вздохнул Фудир. — Бедная глупый человек. Твоя друг Гидула говорить две причины для ржавый молоток в тонкий работа.

Губы Гидулы вновь изогнулись в улыбке.

— Оставь свою терранскую тарабарщину. Во-первых, ты стал символом для миллионов, когда возглавил прошлое восстание, и твоя слава еще может вернуться к тебе.

— Что?! — Вскочив со скамьи, Донован едва не опрокинул свой кубок.

Олафсдоттр опустила ладонь на его руку.

— Неужели ты забыл даже это? «Лампа зажженная воссияла вновь»? «Имена, что не были забыты, были призваны»? Разве эти отважные слова не отзываются в твоей душе?

— Ты вел последних из тех, кто еще сопротивлялся, на штурм Министерства образования, — настойчивым тоном продолжал Гидула. — А когда все было потеряно, ускользнул, хотя и был на волосок от смерти. Точнее, ускользнул бы, не предай тебя один из твоих товарищей.

«Те сны, что мы видели на Гатмандере, — сказал Педант. — Это были воспоминания, вскрытые наркотой Тедди! Если как следует пороюсь, я смогу их откопать! Уверен!»

«О! Снова все вспомнить!» — закричала Шелковистый Голос.

Губы человека со шрамами шевелились, но с них не срывалось ни единого слова. Наконец он медленно опустился обратно на свое место.

— Но тогда… — выдавил он.

Гидула наклонился над столом.

— Да. — Его голос казался чуть ли не змеиным шипением. — Да. Тебя нашли на речной отмели у восточного побережья в милях от Министерства образования.

— Что говорит нам о том, — подхватил Даушу, — что тебе известен секретный проход, ведущий из Тайного Города.

— Вполне логично, что нечто подобное существует, — пробормотала Равн.

— И секретный выход, — добавил Ошуа, — вполне может оказаться секретным входом.

— Вот и вторая причина, зачем нам может понадобиться ржавый молоток, — сказал Гидула. — Если ты проникнешь в Тайный Город во главе отряда убийц, мы сможем обезглавить змею. — Он улыбнулся этой мысли. — А обезглавив ее, ты обессмертишь свое имя.

Человек со шрамами безвольно обмяк на скамье, обуреваемый противоречивыми чувствами.

Силач мечтал об этом.

Ищейка воспринимал происходящее как игру, тренировку ума.

Педант надеялся восстановить потерянные воспоминания.

Но Внутренний Ребенок был напуган.

Шелковистый Голос терзалась сомнениями.

И ни Донован,

ни Фудир не видели для себя ни малейшей выгоды.

— Обессмертить свое имя? — спросил Фудир. — Такая награда обычно достается покойникам. Если уж выбирать, то я бы предпочел, чтобы имя мое умерло, а вот весь остальной я продолжал жить.

Он хрипло засмеялся и поднял кубок с виски, но руки его тряслись так, что ему едва удалось отхлебнуть.

— И то верно, — улыбнулась Олафсдоттр. — Мало кого радует перспектива посмертной славы.

Гидула мрачно посмотрел на нее. Донован поперхнулся. Виски обожгло горло, и он с такой силой грохнул кубком по столу, что чуть не расплескал напиток.

— И какое же из наших имен, — проскрежетал он, — будет жить вечно?

— Только не произноси его вслух, — предупредил Даушу, — пока не наступит время и пока мы не поднимем массы.

— Гешле Падаборн, — сказал Гидула.

Услышав, как затаила дыхание Равн, Донован понял, что и для нее это стало откровением. Впрочем, будь иначе, она использовала бы это имя в качестве аргумента, когда они еще только направлялись к Удавке. Он чувствовал, что Педант копает все глубже и глубже. Но… так ничего и не находит. Все воспоминания сожжены.

— Падаборн, — прошептал он, будто надеялся, что звучание имени поможет ему ощутить связь со своим прошлым. Но это было имя незнакомца.

— Человек, вдохновлявший нас всех, — сказал Гидула. — Люди воспрянут духом, когда узнают, что ты возвратился.

— У тебя есть долг перед теми, кем ты когда-то руководил, — добавил Ошуа. — Ты должен вновь повести их в бой… и с ними их сынов и дочерей.

— Разве? — произнес Донован. — У нас не осталось воспоминаний о том, что мы когда-то были Падаборном. Да и желания поднимать оброненный им факел тоже нет.

Даушу ударил кулаком по столу.

— Я никогда не питал слишком больших надежд по поводу этой затеи, а теперь их у меня и того меньше. Человек, по сути, не более чем сумма своих деяний. Если Донован-буиг не помнит Падаборна, то не сумеет рассказать нам и того, как выбрался из Тайного Города. Олафсдоттр?