Анна Назаренко - Тень нестабильности (СИ)

Должен быть другой выход. Всегда, даже в самой сложной ситуации…

…и варианты действительно были. Только Сельвин выбрал самый правильный из них. Так действительно будет лучше для всех. Капитуляция сопротивления и гибель его лидера спасет множество жизней…

Но почему от такого «общего блага» хочется выть в голос?

— Насколько я могу судить, большинство командиров беспрекословно примет твое лидерство. Не мне тебя учить, как поступать с несогласным меньшинством, — принц говорил так спокойно, словно обсуждал детали очередной операции. — Ты выйдешь на связь с ИСБ и добьешься переговоров. Скажешь, что являешься лидером умеренного крыла восстания и всегда осуждал зверства, которые творят «эти отморозки-радикалы». Предложишь мир и свое активное содействие в уничтожении тех, кто откажется сложить оружие.

— Сельвин… это наши люди… те, кто сражался за тебя. Кто верил каждому твоему слову!

И снова — правильный выбор. И снова Бернард чувствует себя предателем и убийцей, даже не успев сделать его.

— Ты хотел мира? Вот она — твоя цена! — рявкнул Сельвин так, что эхо еще долго носилось по комнате. Он тяжело, хрипло дышал. Только сейчас Аларон заметил, что тело друга била крупная дрожь. — Ты думаешь, я рад этому? Думаешь, я не чувствую себя последней мразью?! Но, если мы не решимся на этот шаг, погибнет куда больше людей.

Он вновь повернулся к собеседнику, и его лицо исказил жуткий оскал:

— Знаешь, мне, наверное, чуть проще, чем тебе. Я хоть недолго буду с этим жить.

Сельвин хрипло рассмеялся и схватил со стола бутылку вина. Приложился к горлышку и, словно последний работяга, сделал несколько больших глотков.

Бернард молчал, беспокойно теребя бархатную обивку кресла.

Он многое хотел сказать. И в то же время — не видел в этом смысла. Все решено. И его лучший друг — уже мертв.

— Надеюсь, ты не забыл о Халиде Мейере? Этот приказ остается в силе: чтобы достичь мира, следует избавиться от радикалов по обе стороны баррикад. Его смерть ты тоже спишешь на моих сторонников.

— Не забыл. Операция была запланирована на завтра, но…

— Завтра. И никаких «но». После моей смерти тебе труднее будет откреститься от этого дела.

«После моей смерти». Могло показаться, что Сельвин говорит о ком угодно, но не о себе. Только его голос звучал более глухо, чем обычно.

— Да провались оно все пропадом, Сельвин! — неожиданно для себя самого воскликнул Бернард. — Я из-за тебя в эту заварушку втянулся, ты же знаешь! Мне от владычества Империи было бы ни жарко, ни холодно, не будь ты моим лучшим другом. А теперь мне отдуваться за все, что было? Как-то спасать людей, на которых клеймо «террорист» крупными буквами стоит?

— Получается, что так.

Они разлили вино по бокалам. Выпили, не чокаясь.

— Ты справишься, Бернард. Это твое время и твое дело. А я жил революцией. Войной до победного конца, местью… а теперь мне, получается, и жить-то незачем. Все, что мне остается — уйти так, чтобы меня запомнили. И разобраться с одним незаконченным делом.

Он грустно улыбнулся и взял со стола планшет. Пробежался взглядом по последним донесениям и остановился на одном. Аларон точно знал, на каком именно. Сельвин читал его уже не в первый раз.

«После всего, что произошло, он все еще помнит о кровной мести. Аристократы…»

Но следующие слова принца повергли его в шок.

— Я предупреждал ее. Велел убираться с Рутана. Почему женщины никогда не слушают, что им говорят?

Сельвин осуждающе покачал головой и отложил планшет в сторону.

Аларон не знал, что заставило его выпалить:

— Помнишь, я спрашивал, как зовут твою новую пассию? Ты так и не ответил.

«Глупый вопрос. Какой черт меня дернул?! Даже если я прав… особенно если я прав, зачем было…»

— Понял, значит, — принц горько усмехнулся. — Ее зовут Исанн. Насчет фамилии ты догадываешься.

Повисла тяжелая пауза. Негромко потрескивали догорающие дрова. Завывал ветер за окном. Все в том же гробовом молчании Бернард разлил по бокалам остатки вина. На сей раз к напитку не притронулся никто.

Они сидели в тишине еще несколько минут. А потом Сельвин просто встал с места и пошел к двери. У порога он обернулся:

— Бернард, и еще кое-что: позаботься о моей матери. Я боюсь, что она может наложить на себя руки… да и вообще, ей будет очень тяжело выжить в одиночестве.

— Конечно, — с трудом выдавил Аларон. — Ты не хочешь… попрощаться с ней?

— И как ты себе это представляешь? Сказать родной матери, что идешь на верную смерть? Нет. Чем дольше она будет думать, что я жив, тем лучше.

— Ей было бы легче, если бы она увидела тебя в последний раз.

Сельвин смерил его долгим, внимательным взглядом. Улыбнулся уголком губ:

— То-то я смотрю, тебе сильно полегчало.

Он развернулся и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Развалившись на постели, Лика неспешно потягивала горячий каф. То и дело она поглядывала на свои новые документы, «потерянные» и «восстановленные» всего день назад, будто ожидая, что те вот-вот исчезнут. Но идентчип и несколько листов флимсипласта, заверенных всеми нужными подписями и печатями, все так же лежали на столе — вполне реальные, подлинные и «чистые».

«Ну, мадемуазель Авелин Реннар, поздравляю вас с днем рождения», — девушка улыбнулась, поплотнее закутываясь в одеяло.

Лика не знала точно, когда появилась на свет — даже ее двадцать шесть лет были весьма условной цифрой. Дражайшая мамаша была слишком занята, зарабатывая себе на жизнь проституцией и мелким воровством, чтобы вовремя оформить документы на дочку… но в своем новом свидетельстве о рождении наемница наобум указала именно сегодняшний день.

По такому случаю девушка даже тортик купила: ароматная выпечка стояла на столе, дожидаясь своего часа.

«Для полной идиллии сюда бы еще мужа с цветами и подарками…»

Настроение немедленно испортилось. И дернуло же ее об этом подумать!

«Надо же, сколько времени прошло, а я все еще скучаю по нему. Хорошим парнем все-таки был Кевин. Таких впору по заповедникам распределять, чтобы не вымерли окончательно».

В комнате почему-то стало слишком пусто и тихо. Стремясь отогнать внезапно одолевшее ее одиночество, Лика включила голопроектор на стене. Помещение немедленно наполнилось до тошноты знакомыми наемнице звуками: стрельбой, криками, ревом пламени…

Местные новости. Поразительно однообразные в последнее время.

Раскрашенная, похожая на фарфоровую куколку дикторша вещала что-то об очередной спецоперации ИСБ. Тон дамочки — спокойный, но с тщательно выверенными напряженными нотками — безошибочно давал понять: ситуация серьезная, но «наши» непременно победят.

«Как жизнерадостно. Интересно, а добропорядочных имперских граждан от обилия пропаганды так же тошнит, или это только у преступной швали вроде меня реакции какие-то неправильные?»