Гедеон - Зазеркалье войны (СИ)

— Не сопротивляйтесь им ни в коем случае. Большая часть набрана с диких миров Внешнего Кольца и любую попытку сопротивления воспринимает, как агрессию. Поэтому просто запомните их имена — они указаны на груди слева у каждого из них, — и сообщите в комендатуру, — Рам замолчал, предоставив зелтронам самостоятельно переваривать полученную информацию.

Те отреагировали на заявление по-разному: некоторые озадаченно переглядывались, кто-то больше вертел головой, разглядывая наёмников и дроидов, нежели слушал жизненно важную информацию, но большинство вновь улыбались с тем самым весёлым предвкушением в глазах, что он видел, едва въехав на площадь.

— Сэр, — вновь раздался голос экс-мэра, начавшей серьёзно раздражать Костаса, — я могу переговорить с вами или с кем-то из уполномоченных лиц касательно некоторых важных аспектов жизни города? Есть объекты, прерывание работы которых нежелательно для всех горожан, и ряд вопросов, решение которых облегчит наше с вами… сотрудничество.

— Переговорим, — охотно кивнул Рам. — С начальниками этих самых объектов и переговорю. Сразу после того, как закончу распинаться перед вами.

В ответ на столь откровенное пренебрежение к своей персоне Зара одарила нового коменданта насмешливым взглядом, но, хвала Силе, наконец-то заткнулась.

— Ещё вопросы? — искренне обрадовавшись этой незначительной победе, поинтересовался Рам.

— Можно поехать с вами, сэр? — с обольстительной улыбкой и обескураживающей прямотой спросила у него потрясающей красоты зелтронка. Дело было даже не в её внешности, а в движениях грациозного и полного совершенно животной притягательности тела. Рама не часто баловали женским вниманием, а уж такие вот, словно сошедшие с обложки журнала, красавицы, и подавно — как правило, мандалорец видел их либо по ГолоНету, либо рядом с кем-либо из своих нанимателей. Так что сказать, будто Раму было неприятно её внимание — значит, соврать. Но, с другой стороны, мандалорец слишком хорошо знал себе цену, чтобы позволить себе вестись на заигрывания безмозглой расфуфыренной куклы. Хотя… Нет. Он — комендант города, и это он будет выбирать, кого тащить в постель, а не наоборот.

— Нет, — отрубил Рам тоном, напрочь пресекающим любые попытки продолжить этот разговор.

— Это ты где успел так зажраться, вод? — в внутришлемном комлинке раздался удивлённый голос водителя. Следом Костас услышал презрительное фырканье Ракши, вложившей в этот нехитрый звук всё, что она думает о местных.

— В кабинете своём, — отбрехался Костас. — Не хватало ещё, чтобы коменданта города в койку волокли.

Он отключился, дав понять, что не желает продолжать этот разговор, и вновь обратился к толпе:

— Вопросы по существу будут?

Вопросов не последовало, и Рам, облегчённо выдохнув, нырнул в уютное нутро спидера и быстро захлопнул за собой люк, словно опасаясь того, что зелтроны ринутся следом.

Но его неприятности только начинались. В комендатуре он застал Нэйва, устроившего видеоконференцию с теми самыми начальниками объектов и служб, о которых говорила Зара. Контрразведчик, с точки зрения Костаса, отлично справлялся с урегулированием этого вопроса, поэтому мандалорец не стал возмущаться тем, что кто-то перехватил его работу. Прошмыгнув к бару, он налил себе того серебристого вина, что не позволил выпить прежним хозяевам кабинета, вдохнул тонкий аромат благородного напитка, рухнул в кресло и с наслаждением сделал первый, самый сладкий глоток. Второй был прерван воплем Нэйва:

— Ситх подери, уважаемый! Я даже до этого момента не знал и слова такого, а Вы спрашиваете, кто будет отвечать за хранение этой фиговины! Да мне чихать, что это фрукт! Хранение овощей, фруктов, ягод и прочего поодо — не моя компетенция, понимаете? Ах, Зара решала? Вот найдите её и сушите мозг, а меня оставьте в покое! — Он с яростью врезал по терминалу, обрывая связь.

— Представляешь? — пожаловался он изумлённо вскинувшему бровь мандалорцу. — Наши один из городских складов опечатывают, так пристал какой-то директор фирмы, занимающейся выращиванием шум… шам… ситх, опять забыл! Короче, каких-то грёбаных охеренно дорогих фруктов и теперь спрашивает, кто теперь будет принимать их товар, который, оказывается, хранился на складах города! Станг! Придушу того ди» кута, что дал ему воспользоваться служебным коммом. То я бегаю, спасаю рупинов, то узнаю, как хранить грёбаные овощи…

— Фрукты, — поправил его Рам.

— Насрать, — отмахнулся Нэйв. Он хотел добавить что-то ещё, но отвлёкся на очередной звонок.

— Да! — едва не заорал он, отвечая. В следующую секунду лицо его побагровело, потом — побледнело, а потом Нэйв выдохнул:

— Сейчас спущусь, — и вскочил на ноги.

— Опять рупины? — ехидно осведомился Костас.

— Хуже. Трое ди» кутов из патруля нажрались в хлам, дрыхли на газоне, рядом со своим спидером. Сейчас их везут сюда.

— Осик! — Рам едва не разбил бокал, ставя его на стол. — Оружие, снаряжение?

— Ничего не пропало, но на всякий случай проверю — Нэйв, на ходу застёгивая портупею, выскочил в коридор. Мандалорец услышал, как он поднимает тревожную группу и вдруг отчётливо осознал, что всё только начинается и самые большие неприятности не за горами.

Эта ночь запомнилась Нэйву как одна из самых хреновых ночей в его жизни. Лишённые возможности вволю пограбить, «дикари», отправленные на патрулирование города, с лихвой компенсировали этот недостаток неимоверным количеством алкоголя, который им охотно предоставляли местные. Про маски и носовые фильтры солдаты забыли в тот же миг, как вышли из поля зрения коменданта, причём их командиры возглавляли этот праздник истомившейся души. Мандалорцы и солдаты Дитля, оставленные Рамом при комендатуре в качестве резерва на случай блокирования республиканцами оборонительных позиций по периметру города, не успевали сгрузить очередную партию постанывающих, блюющих или напустивших в штаны пьянчуг, как приходилось ехать за следующими. Газоны и клумбы перед комендатурой — к вящей ярости их «творца» Юниса Ауриди — были завалены телами в грязной серо-голубой униформе.

Часть бойцов вообще пропала, не выходя на связь, и Нэйву пришлось гонять и без того уставших операторов систем связи, чтобы отыскать сигналы комлинков «потеряшек», а затем лично ездить и вытряхивать их из постелей местных красавиц.

Апофеозом первой ночи вторжения стала внушительная гора потерянных горе-бойцами оружия и амуниции. К недоумению, стыду и тайному облегчению оккупантов, брошенное в пьяном угаре «бравыми» вояками оружие местные сами приносили в комендатуру или передавали встретившимся поисковым группам. В параноидальном порыве мандалорцы проверили всё возвращённое аборигенами снаряжение, но никаких следов порчи или диверсии так и не обнаружили, если не считать расписанного свежей аэрографией служебного спидера. Теперь его борта оплетали очень правдоподобно изображённые ветви лианы, шипы которой разрывали металл бортов.