Андрей Ливадный - Знак Близнецов, Потерянный рай

Ни один нормальный человек не пожелает подобной судьбы своим детям.

И все же нам было крайне тоскливо, в окружении чуждой природы, застывшей на уровне господства земноводных ящеров. Я уже не помню, когда в голову Ольге пришла мысль о том, чтобы, в соответствии с нашими возможностями, разморозить часть пригодных для использования эмбрионов из обязательного запаса, которым был укомплектован модуль, и вырастить домашних животных.

Мы остановили свой выбор на котах. Оля часто говорила, что мечтает иметь маленького, пушистого котенка, и в конце концов мы решились.

Первый опыт оказался удачен. Мы вырастили несколько пар, получив от них здоровое потомство и свежий материал для эмбрионального клонирования. Наши маленькие питомцы быстро освоились и вскоре уже свободно разгуливали не только по дому, но и по окрестностям. Некоторые из них одичали, и с этого, собственно говоря, и начались неприятности.

На наших питомцев началась форменная охота со стороны населяющих котловину рептилий. Был период, когда едва ли не каждый день мы с Ольгой находили в окрестностях дома клочья шерсти и останки незадачливых и любопытных по своей природе котов.

Нам ничего не оставалось, как держать их взаперти дома или в специальных клетках во дворе, но это уже не могло решить проблему в принципе. Кошки регулярно приносили потомство, некоторые ухитрялись сбегать из заключения, в общем, процесс их воспроизводства вышел из-под нашего контроля. По ночам окрестности оглашали демонические вопли рептилий, которые, казалось, сползаются сюда со всей котловины. Моя жена плакала, я был в растерянности, и в нас обоих копилась ненависть к обнаглевшим ящерам.

Хуже всего было то, что наш запас патронов к имевшемуся стрелковому оружию стремительно таял, и очень скоро мы должны были встать перед дилеммой, либо ящеры раз и навсегда оставят в покое наше жилище, либо мы будем вынуждены отбиваться от них камнями и палками…

Именно тогда мне пришла в голову мысль попытаться изменить программы клонирования так, чтобы наши питомцы смогли не только постоять за себя, но и защитить нас.

Несколько месяцев мы с Ольгой не вылезали из развернутой дома биолаборатории, пока спустя полгода отчаянного труда из искусственной матки не вышел первый Котенок — пишу это слово с большой буквы. Он имел коричневато-рыжий окрас и был размером с хорошую сторожевую овчарку.

Так начала свою жизнь популяция этих удивительных, ласковых, преданных и в то же время сильных и независимых животных, навсегда избавивших нас от проблем противостояния с окружающей природой. Они очень быстро расселились по котловине, катастрофически сдвинув ее природный баланс в свою пользу, и мы некоторое время серьезно опасались, что произойдут необратимые изменения, ящеры исчезнут и наши питомцы попросту перемрут от голода, но, к счастью, этого не случилось. Постепенно они заполнили часть высвободившейся экологической ниши, равновесие восстановилось, и все вернулось на круги своя, как только численность их популяции застыла на отметке тридцати-сорока особей.

Последующие за этим годы можно назвать, наверное, самым счастливым периодом в нашей жизни.

Коты перебрались жить в лес, но несколько особей по какому-то их взаимному согласию постоянно находились у нас дома, периодически сменяя друг друга. Остальные тоже не распались на пары или мелкие группы, а по непонятной нам причине обосновались в одном месте, километрах в двадцати от нашего холма, почти у самого края болот. Конечно, случилось это не сразу, — прошло около десяти лет, пока установился описанный мною порядок вещей.

Сейчас, когда я пишу эти строки, в лесах сменилось уже два поколения котов. С течением времени мы стали замечать достаточно странные и удивительные явления. Не знаю, что больше сыграло свою роль: изменение программ клонирования, породившее случайную мутацию, или же пропорциональное увеличение объема головного мозга этих и без того сообразительных домашних животных, но в последние годы они демонстрируют нам явные признаки пробуждающегося разума…»

«12 января 2507 года.

Теперь я уже не сомневаюсь, — они принимают меня за Бога. Со дня смерти Ольги прошло полгода, и за это время ни один из них не пересек границу нашего забора. Словно на человеческое жилье наложено табу.

Я совсем одряхлел, старость навалилась как-то внезапно, без предупреждения. Наверное, виной всему одиночество. Уже несколько месяцев я не отхожу от дома дальше полукилометра, и наши питомцы исправно носят мне свежее мясо. В моей помощи они давно не нуждаются. Сильные, гордые, грациозные звери, на них приятно смотреть. Между нами нет никакого отчуждения, просто никто из них уже не вбежит в дом и не уткнется в колени холодным, мокрым носом. Создается ощущение, что они продолжают любить меня, но на почтительном расстоянии.

В них, без сомнения, присутствует первобытный разум, иначе как объяснить странные узоры из начисто обглоданных черепов, что они регулярно выкладывают подле забора? Забавно и грустно смотреть на их занятие. Я все чаше задумываюсь: каким будет их дальнейшее развитие? Смогут ли они перешагнуть черту примитивного идолопоклонничества и развиваться дальше?..»

На этом обрывалась последняя запись.

Антон с трудом оторвал взгляд от пластины, на которой еще оставалось достаточно свободного места, и посмотрел на останки человека.

Это был Курт Серхенсон…

Смерть оборвала его странный дневник, но Антона не оставляло чувство, что этот человек умер спокойно.

Встав с кресла, он подошел к койке. Нужно было собрать прах… Рука Антона потянулась к поясу и застыла.

Нет… Не стоит нарушать покой этого места…

Он был солдатом и за те годы, что вела его судьба по превратным тропкам войны, научился сдерживать свои чувства. Его всегда коробила излишняя ритуальная суета.

Несколько минут он простоял не шевелясь, в скорбном молчании вдыхая затхлый запах дома, который за прошедшие столетия сам превратился в склеп. Он чувствовал себя лишним среди его тишины и вечного покоя.

Кинув прощальный взгляд на прах далекого предка, он повернулся и вышел.

…Пока он находился внутри дома, в безоблачном небе начали сгущаться темные тучи. В вязком воздухе явственно пахло приближающейся грозой.

Антон пересек вымощенный кусками обшивки двор и подошел к калитке.

Пух сидел как изваяние на том же месте, где он оставил его больше часа назад. Увидев человека, кот повернул голову.

Антон вышел за забор и, стараясь не наступать на черепа, приблизился к коту. Присев возле него на корточки, он заглянул в зеленые глаза Пуха и спросил:

— Значит, ты думаешь, что я — Бог, да?