Клаудия Грей - Потерянные Звёзды

«Что бы ни случилось с нами, — сказала она, — спасибо за то, что был с моей семьей. Ты ужасно рисковал, чтобы попасть сюда, когда я сильнее всего нуждалась в тебе. Это был поступок… истинной верности и дружбы».

Его улыбка была печальной.

«На самом деле я пришел сюда, надеясь узнать, что в конце концов переболел тобой. Тщетная надежда».

Сиена пыталась поймать взгляд матери, надеясь утешить ее своим присутствием. Но та ни разу не взглянула на дочь. Ей было стыдно, хотя к настоящему времени всем в этом фальшивом суде была очевидна лживость обвинений.

А потом Сиену осенило: мать не смотрела на нее, потому что опасалась поставить под удар свою дочь, если та вдруг выразит симпатию к преступнику против Империи.

Имперские законы не применялись с одинаковой жестокостью во всех мирах — так, как оказалось на Джелука-не. Во время своих путешествий Сиена не раз видела тому примеры. Но сейчас это не имело значения, потому что сейчас в родном мире эта жестокость уничтожала ее семью, ее дом.

«Ты же понимаешь, что мы не можем больше встречаться», — сказала Сиена, когда Тейн прижал ее к себе. Он уже завел краулер, но гул мотора был тише завываний ветра.

«В прошлый раз мы говорили то же самое».

«Теперь все иначе. Тебе не стоило возвращаться в этот раз, и я… я не знаю, вернусь ли когда-нибудь».

«Мы продолжаем говорить друг другу «прощай», — прошептал Тейн ей на ухо. — Когда я наконец поверю в это?»

Она не ответила, просто не смогла. Даже если они с Тейпом никогда не увидят друг друга, она знала, что в определенном смысле их связь сохранится. Он стал слишком большой ее частью, чтобы полностью потеряться. По крайней мере, пока она была жива.

Слабое, но все же утешение.

Судья не смотрел в зал, вообще не отрывал глаз от экрана, вынося решение:

— Виновна в хищении и мошенничестве в отношении Империи. Приговаривается к шести годам каторжных работ в шахтах.

Сиена чувствовала, как приговор ядом разливается по жилам, пронзая до костей. Каторжные работы в шахтах? На Джелукане такую меру наказания запретили почти столетие назад, и уже тогда так карали лишь обвиняемых в самых тяжких преступлениях. Ее мать была женщиной средних лет, никогда не отличавшейся ростом или силой, она просто не выдержит такой работы. Учитывая наличие современных дроидов-шахтеров, вообще не было никакой необходимости выполнять столь изнурительную работу вручную. Приговор был и примитивен, и жесток… и обрекал женщину, о невиновности которой судья прекрасно знал.

Верин Ри не посмотрела на мужа и дочь, даже когда ее уводили; Сиена поняла, что у них не было шанса попрощаться.

— Это невозможно, — прошептала девушка, когда все присутствовавшие вышли из зала суда, оставив лишь Сиену и ее отца. — Насмешка над правосудием…

— Не говори ничего.

— Конечно. — Наверняка в зале были записывающие устройства. — Нам и без того хватает проблем.

— Нет, Сиена. Ты не должна говорить ничего против нашего правительства, никогда, ни при каких обстоятельствах.

— Папа… как ты можешь после того, что произошло сегодня?

Парон Ри сложил руки на груди торжественно, словно старейшина:

— Потому что мы поклялись в верности Империи в день присоединения Джелукана. Потому что мы не предаем, даже когда предают нас. В противном случае мы ничем не лучше их. — Его глаза горели, но голос оставался низким и спокойным. — Эта жизнь никогда не отличалась честностью или справедливостью. Мы терпим и побеждаем не в грубой материи, но в царстве духа.

Сиена выросла, истово веря отцу, но теперь его слова прозвучали пустым пафосом. Сиене не дано было найти утешение в гневе или вере. Все, что она могла сделать, — это обнять отца и понадеяться, что его вера поддержит его лучше, чем его дочь.

— Ну что же, свершилось правосудие на Джелукане, лейтенант Ри?

— Так точно, сэр.

Сиена стояла, вытянувшись струной, в кабинете офицера ИСБ Роннадама, глядя мимо него на небольшой участок космоса, открывавшийся из иллюминатора. Ее руки были крепко сцеплены за спиной, ладони вспотели.

Казалось, Роннадам разглядывал ее слишком долго. Его тонкие усики дрогнули один раз, но девушка не могла сказать, было то веселье или раздражение.

— Значит, ваша мать виновна.

— Представленные доказательства были очень ясными, сэр.

— Вы меня удивляете, Ри. — Его тон не позволял понять, хорошо ли это, а по лицу нельзя было ничего прочесть. Он глумился над ней за то, что сам заставил сделать? Осознавал ли собственное лицемерие? Возможно, нет. — Очень хорошо. Вы использовали двухнедельный отпуск, но в остальном ваше досье остается незапятнанным. Я считаю, что мы можем ожидать вашего продвижения в самом ближайшем будущем.

Да, Роннадам искренне считал, что она предаст мать ради продвижения. Сиена впилась ногтями в ладони, чтобы боль удержала ее от обморока:

— Благодарю, сэр.

«Исполняй свой долг. Держись избранного курса. Добро здесь живет в тех людях, что служат Империи. Ради них я должна исполнить клятву и узнать, как можно спасти Империю от ее собственной испорченности».

Чувства были благородными и искренними. Но потом она представила, что говорит все это Тейну, а тот лишь качает головой.

Тейн добрался до «Свободы» очень вовремя. Эскадрилья «Корона» уже готовилась к вылету — не в спешке, которая сопутствует угрозе нападения, но довольно быстро. Если бы Тейн опоздал на пару часов, то потерял бы повстанцев.

— Мистер Кайрелл, как мило с вашей стороны присоединиться к нам, — промолвила Графиня, шествуя через ангар, где пилоты деловито загружали астромеханиче-ских дроидов и проверяли пайки.

Тейн кивнул, но не замедлил шага, устремившись к генералу Рикену.

— Кайрелл. — Рикен на миг оторвался от своего блокнота, стоя в самом центре бурной активности: поблизости рассыпался фейерверк бело-голубых искр от сварочной горелки, в воздухе пахло резиной и топливом. — Отлично. У тебя два часа до вылета.

Тейн стоял по стойке смирно, слегка подняв подбородок, как приучили в Академии. Старая выправка дала о себе знать в тот момент, когда он понял, что чуть не облажался.

— Сэр, мне нужно было сообщить о своих передвижениях во время отсутствия.

— Это добровольческая армия, помнишь? Можешь свободно приходить и уходить, когда хочешь, пока соблюдаешь протоколы безопасности.

— Я возвращался в родной мир, Джелукан, чтобы помочь другу в беде, — произнес Тейн. Рикен по-прежнему не смотрел на него до тех пор, пока парень не добавил: — Мой друг — офицер Имперского Звездного Флота.

Это возымело эффект. Рикен уставился на него, и даже шум вокруг стал стихать. Тейн почувствовал себя так, словно оказался под жаркими лучами прожекторов.