Николай Романов - Битва местного значения

– Стрельба стрельбой, физподготовка физподготовкой, но они не все решают… Скажи-ка, командир, а ты не подумал над названием нашего боевого подразделения?

Конечно, Кирилл не подумал. Ему и в голову не пришло над этим подумать. Был бы отряд, а название приложится.

В этом смысле он и ответил Сандре. Однако та не согласилась:

– Ошибаешься, командир. Название для боевого отряда – вещь важная. Оно отражает дух подразделения и, если хочешь, может определять его судьбу. Назови отряд «Сыкуны», и я тебе гарантирую, что он провалится если не на первой, то на второй операции. – Сандра подняла кверху указательный палец правой руки. – Поэтому я предлагаю назвать наше боевое подразделение простенько и со вкусом – «Кентаврами». Почему, полагаю, объяснять никому не требуется. К тому же, эти мифические парни были весьма смелы и отважны.

– А почему, к примеру, не «головорезы Кента»? – спросила Стиба, пожимая широченными плечами.

– Потому! – веско сказала Сандра. – Ярко, но черта с два приживется. А «Кентавры» приживутся. Вот увидите!

Она оказалась совершенно права – «Кентавры» действительно прижились. Причем не только среди самих «кентавров».

Тормозилло появился в расположении отряда через двое суток.

День накануне его возвращения был посвящен дальнейшему знакомству членов отряда друг с другом. Знакомство происходило в режиме физической и стрелковой подготовки. Пробежали по окрестным холмам пятикилометровый кросс, покрутились на турнике, снова постреляли в поясную мишень.

Командование базы помогало создаваемому отряду по полной программе. Судя по этой помощи, подполковнику Бурмистрову высокое начальство изрядно накрутило хвоста, а значит, «кентаврам» и в самом деле собирались отвести в планируемых операциях серьезную роль. Кириллу, правда, было совершенно непонятно, какую такую серьезную роль могут сыграть в будущих боях всего два десятка молодых галактов, но разве он хоть что-то знал о планах высокого начальства?..

Мало ли для чего можно использовать двадцать человек! Как приманку, к примеру, отвлекающую от подготовки каких-либо чрезвычайно серьезных операций, сразу переламывающих ход кампании… В истории человеческих войн существовало множество случаев, когда кто-то пускал врагу пыль в глаза. В подобных случаях, правда, судьба таких «пылепускающих» подразделений оказывалась весьма незавидной…

Но о таком исходе мы ни в коем разе думать не станем! И сделаем все от нас зависящее, чтобы такого исхода для «кентавров» не последовало. Ни в коем случае! Кол им в дюзу, не дождутся!

Кому – им, Кирилл совершенно не задумывался. То ли штабу планетной обороны Незабудки, то ли гораздо более высокому начальству, собранному в штабе Галактического Корпуса, то ли самому правительству Конфедерации.

Впрочем, это было и неважно: имелись бы подчиненные, а уж кому командовать всегда найдется. И, наоборот, всегда найдется кому желать кол в дюзу. Диалектика жизни!

Физическое состояние членов отряда оказалось на вполне приличном уровне – хоть сейчас можно было участвовать в каких-нибудь гарнизонных соревнованиях с неизбежным выигрышем одного из призовых мест в общекомандном зачете.

На следующий день снова бегали по холмам, крутили на турнике «солнце» и палили с разного расстояния в поясную мишень.

Перед обедом, по дороге со стрельбища, Кириллу пришла интересная мысль, и он тут же побежал в штаб – договариваться с Шишмаренком, ибо мысль эта касалась вопиющего нарушения порядка, установленного на базе в отношении приема пищи.

И согласись Шиш с предложением, отряд старшины Кентаринова был бы тут же усажен обедать за один общий длинный стол, составленный из обычных столовских квадратных. Все равно свободных столов хватало – численность гарнизона все уменьшалась и уменьшалась. Кирилл рассадил бы бойцов по росту, так, как строились в две шеренги. Конечно, Светуля оказалась бы при этой рассадке не рядом с ним – сам бы он сел во главе стола, – но Кирилл решил, что так будет правильнее. Ни к чему лишний раз показывать близость метелки к командиру отряда. Для поддержания дисциплины так будет лучше.

Но Шиш, увы, не согласился.

И затея засохла на корню.

А после обеда появилась еще одна, гораздо более серьезная угроза дисциплине – в строй вернулся Тормозилло.

Кирилл ждал этого момента с настороженностью.

Каким образом командиру строить отношения с подчиненным, который когда-то намеревался его убить? Делать вид, что худа не помнишь? Или сразу запугать дисциплинарными карами? А может, выдать себя в качестве благодетеля, который спас негодяя от штрафной роты?

Пожалуй, последнее все-таки наиболее правильно, достойнее как-то, если в подобном случае вообще применимо это слово… Вот только большой вопрос: захочет ли негодяй чувствовать себя обязанным благодетелю, если последний пытался увести у негодяя любимую женщину? Думается, тут все равно не обойдется без обоймы ржавых пистонов!

Однако, когда негодяй и благодетель встретились, выяснилось, что Тормозилло не помнит ничего такого, что могло бы вызвать у него ненависть к командиру. Не было причин для ненависти.

Тормозилло принял известие о том, что по возвращении в строй переводится в отряд «кентавров», с откровенным удовольствием.

– Вот уж никак не думал, кол мне в дюзу, что буду и дальше воевать со старыми товарищами! – воскликнул он. – Это же просто самый настоящий сбрось с орбиты котелок! Подарок судьбы!

– Да уж, – согласился слегка прибалдевший от неожиданности Кирилл. – Это и в самом деле подарок судьбы!

Конечно, Тормозилло не уловил никакого скрытого смысла в его последней реплике.

– А чем мы заниматься будем?

– Пока не объяснили.

Тормозилло не огорчился неизвестности своего будущего.

– Слушай, Кент, – продолжал он, – а что докторша Коржова никуда еще не переведена? Я тут слышал, будто на базах Незабудки начались большие перемены. Сокращение персонала проводится в связи с уменьшением объемов боевой работы. Так в госпитале ребята трепались…

Он не помнил ни черта. Похоже, события последнего дня перед собственным суицидом, как и сам, собственно, суицид, напрочь вылетели из его памяти. А может, и не он вовсе тогда хватался за тот злосчастный скальпель!

Кирилл хотел было спросить Тормозиллу, от какого ранения он лечился, но не стал – не стоило заострять внимание Витька на странности произошедшего.

В конце концов, на памяти Кирилла это был уже второй человек, лицо которого перед смертью было украшено необычными зрачками. Просто Тормозилле повезло, и смерть его не стала окончательной…

И, похоже, эти зрачки – стопроцентный показатель того, что землянин превращается в слепое орудие неведомого противника. Интересно было бы поговорить с господином Макарием Никипеловым, застреленным в номере гагаринской гостиницы «Сидония»… Небось, будучи возвращенным к жизни, тоже бы ничего не помнил длинноволосый хакер из Института вторичных моделей о своих заключительных похождениях… Едва превращаются нормальные человеческие круглые зрачки в вертикальные косые ромбики, так и память долой, и не человек уже перед тобой, а биологический механизм, управляемый врагом, злобное порождение неведомых технологий! Вот только против него, Кирилла, эти технологии оказываются абсолютно бессильны. Не превращается он в механизм! И это еще одна странность в цепочке прочих странностей, окружающих его скромную персону. Хотя, чего прибедняться, не такая уж она и скромная, его персона! Чем дальше, тем больше у него необычных способностей! И, надо думать, происходит это не просто так! Нужно это кому-то… Однако, едва он начинает задумываться: почему и кому это нужно, – сразу возникает ощущение, будто он заглядывает в бездонную пропасть. И не видно там ничего. Кроме беспросветного информационного мрака!