Сергей Жарковский - Я, Хобо: Времена Смерти

- Но ты-то адаптирован. Даже иммунен.

- Но я же не знал.

- (…) [97]какая-то, - заметил Мерсшайр. - Время, Хан, время!

- Эхе-х-хе, - сказал Хан. - Мне нравится твоя убеждённость, Марк Байно, сынок. Не скажу - убедительность, но ты не врёшь явно. Значит, либо мы имеем сбой программы, либо так и было задумано и сбоя не было, либо, парень, ты всё-таки очень убедительно врёшь, и корабль посадил ты. Но зачем? У меня есть, конечно, подозрения… точней, я бы мог, если б захотел, объяснить себе, зачем ты корабль сажал… Но - пока - поверю. Тебе. Приму, как рабочую гиппотИзу. - (Он так и сказал - "гиппотИзу", удвоив глухой и с ударением на "е", и Мерсшайр фыркнул.) - Сбой программы. Возможно. Самое простое… Один раз я тебя переспрошу, сынок. Когда ты очнулся - грузовоз уже не был на орбите?

- Да нет же, я очнулся уже в пике. - Я помолчал. - Я не могу доказать, но я считаю, что мы с пунктира сошли в атмосферу… Записей-то нет: полуриман… Но всё остальное писалось, можно прочитать: "чёрная дыра" активируется сразу по нисхождении, с БВС синхронизирована односторонне, и данные идут широким потоком прямо на кристалл. А он точно цел. Мы же выжили… Да нет, цел кристалл, мы очень мягко, по ситуации, сели.

- Спасибо тебе? - спросил Хан.

Я пожал плечами.

- Я не знаю.

- Снова не знаешь… Говоришь, значит, запись есть? Мерс-шайр, а ведь можно было сообразить и проверить, а? Когда ты его у грузовоза допрашивал? - Мерсшайр фыркнул. - Главное, среди нас такое количество экспертов-космонавтов, что плюнуть мимо Блэк-Блэка промахнёшься… ОК. Сняли тему. Сейчас, в общем, всё это неважно. Я просто хотел с тобой побеседовать. Послушать тебя. А теперь - о деле. Ты заметил, тёзка, что по нас кто-то здорово прошёлся? Кое-кого даже зацепило. И убило кой-кого. А? Лошадей нам убило. Снаряжение. Однако ж, деваться некуда нам. У нас есть тут дело. Важное дело, космач, не чтобы что, а приказ Императора. Как ты сам к Императору?

- Да я в Космосе по приказу Императора, - произнёс я осторожно.

- Иными словами, ложил бы ты на него, но деваться некуда. Всё верно, хобо. Деваться некуда. Я вот что решил. Дам я тебе автокарту, покажу направление, и ты нам сходишь осторожненько к ЭТАЦ, и найдёшь там одного парня…

- Хан, Хан, Хан, Хан!… - наперебой заговорили Мерсшайр и Колдсмит, а Лейбер (она полусидела, прислонившись к стене оврага) выпрямилась, села прямо, без опоры. Но Хан продолжал, как бы ни в чём не бывало. Но больше он не улыбался. И у меня быстро онемела переносица - так он уставился на меня, так изменился.

- Здесь - на Эдеме - есть один парень. Парня зовут Ян Порохов. Янис Порохов. Мы не знаем, как он выглядит. И не знаем точно, где он там сидит в комплексе. Но он там. Ты найдёшь его. Спросишь: как тебя зовут. Он ответит: Ян, мол, Порохов, (…) [98]его мать. Он обязательно ответит, не волнуйся. Он должен. Когда он ответит, ты ему скажешь - вот так же убедительно, как ты про твой бэ-эс вещал. Скажешь: заслуженная вами награда близко, она у нас, но по нас кто-то очень метко и сильно стреляет. Такая (…) [99], прямо диву даёмся. Но завтра утром, - он пошевелил губами без звука, - в девять местного, - пусть он, Порохов, выйдет к этому клятому полутанку. В автокарте есть диктофон. Проверь диктофон, Колдсмит! Беседу запишешь. И назад. Он тебя не задержит, ты - посланец. - Пауза. - Ну? Ты понял?

- На Эдеме?

- Ну здесь, здесь, на Четвёрке.

- Но здесь быть никого… - И я осёкся сам.

- И стрелять по нас, соответственно, некому, - поддержал меня Хан. - Я ж и то: диву даёмся. Но ты понял, что тебе придётся сделать, хобо? Считай, приказ Императора. Деваться некуда. Я уполномочен, если тебе важно. Мне - нет. Просто - сделаешь. Колдсмит!

- Я. Лидер?

- Поводок и ошейник мне смастери. Там, ты знаешь.

- Aye.

- Ты, тёзка, чтобы не мешкал и не искал тяжёлых дорог, и не раздумывал, понимая то или это, я приму меры, помогу тебе. Вот какие. Есть понятие у нас, у хобо: подслащённый приказ. Умники придумали, ну и прижилось. Куда мы ходим, никто не ходит. Как мы, что мы - бесконтрольно. Беспокойно выходит властям. Чтоб что не - вместе с приказом ты получишь таблеточку. Пилюльку. Это яд… не дёргайся, космач. Тебе пилюльку мы дадим… аж суточную. Сейчас пять часов по месту. До ЭТАЦ отсюда шесть кило. Ты довольно целенький, вон и руки уже отмякли, я вижу. Час туда, час обратно. Ну, хорошо - по полтора на конец. Три часа на дорогу, двадцать один час там. Пилюлька, не беспокойся, точная. Ждать тебя с ответом от Яниса Порохова мы будем прямо тут. Вернёшься - получаешь противоядие. Оно есть, без обмана. А выбора нет. Чего эт я? Есть выбор, конечно.

- Убьёте.

- Придётся, тёзка! За саботаж. В боевых условиях. Именем Императора Александра, его мать Ирину. Исполним закон. Убьём.

- Но ведь и по мне тоже будут стрелять, если я пойду.

- Да тут мы сами виноваты, понимаешь ли, - сказал Хан доверительно. - Я виноват, как командир. Пёрли, понимаешь, как псы-рыцари, на лошадях, с машиной, напролом, напрямки. Днём. Орали. Моя вина, в натуре. Понижаю себя в звании - до генерала. А ты - ты иди тихонько, впотьме, потому что мы приобрели ценой жизни двух хун из моей ханы дорогой опыт и делимся им с тобой безвозмездно…

- Ты - хобо новик, - вмешался Мерсшайр. - Часов пятьдесят ещё обсли тебя не почуют. Я же тебе говорил.

- Если, конечно, нос к носу не столкнёшься, - сказал Хан. - Немного внимания. Осторожности. На верную смерть я бы тебя не посылал. Ты же мой тёзка!

- Вы генерал? - спросил я, помолчав.

- Конечно, сынок! - расхохотался Хан. - Был я адмирал, стал я генерал: разжалован собственноручно. Ну что ж, славно мы с тобой поболтали. Колдсмит, готово? Спасибо тебе, душа моя тёмная. Вот это, сынок, - компас тебе, - объяснил он, тряся небольшим модулем с охристым дисплеем передо мной. - Наводка по полутанку. Ты у нас пилот, с такой машинкой и без фонарика не заплутаешь. Под ноги только гляди, не подверни ногу. Разберёшься сам с машинкой? Ну, я и не сомневался. А вот это, сынок, тебе надо скушать. Она не горькая.

Я взял модуль и повертел его в руке. Граммов сто весит прибор. Местонахождение, цель, пунктир. Масштабирование сносное. Примитивное, но сойдёт. Шагомер. Допустимая погрешность - пятьсот метров, пять градусов. Всё ясно. Я спрятал прибор в боковой карман.

- Таблеточку скушай, - напомнил Хан.

- А если я его не найду?

- Тебе придётся найти его, тёзка, - сказал Хан, и я его понял.

Юпи "Эбони" Колдсмит протягивала мне обрывок упаковки с запрессованной таблеткой и крышечку от фляги. Я с трудом продавил пластик, вылизнул яд, взял крышечку и запил его. Таблетка буквально лопнула у меня на языке, наполнив рот вязкой приторной сладостью. Глоток воды не всю её смыл, но больше глотка мне не предложили. Я вернул крышечку.

- Спасибо, - сказал я.

Мерсшайр фыркнул.

- Ну, двигай. Мы тебя ждём с победой, Марк, - очень благожелательно сказал Хан Рукинштейн. - И аккуратней там. Мистер Хендс!