Дэвид Файнток - Надежда победителя

– Хорошо, сэр. Но сенаторы на трезвую голову урежут нам бюджет.

– Перебьются без вина! – повысил я голос.

– Джефф, хоть бы вы помогли мне убедить начальника, а то у него опять дурное настроение. Сэр, комиссия пробудет у нас всего неделю. Кстати, о размещении гостей… Предлагаю такой вариант: мистер Торн временно переселится ко мне, мисс Бьен – к гардемаринам, двух сенаторов подселим к начальнику. Керси тоже брал двух сенаторов.

– Согласен, – буркнул я. Сенаторов-то немного, всего восемь штук, но с ними прилетит целая свита, ее тоже надо куда-то поселить. Значит, придется уплотнить техников.

– В этом году только двое сенаторов приедут с семьями. За детьми присмотрят гардемарины.

– Не надо детей.

– Будьте благоразумны, сэр, вы же не можете приказывать сенаторам.

– Кто здесь начальник?! – вспылил я.

– Они тоже начальники, сэр. Или я ошибаюсь? Я бы тут же стер в порошок наглеца Толливера, но вовремя вмешался Джефф Торн:

– Никаких возражений, сэр, пусть в моей квартире поживет какой-нибудь сенатор с семьей, зато комиссия будет довольна.

Я мрачно уставился на свой разбитый компьютерик. И что меня так колбасит по пустякам?

– Здесь не курорт для шайки развлекающихся политиканов с семьями! Проверка отменяется! – отрезал я.

– Комиссия сама назначает и отменяет свои проверки, – парировал Толливер. – Пора идти на обед.

– Хватит дерзить! Ну ладно, пусть приезжают, только никаких яств, пусть питаются, как все!

– Есть, сэр, – устало бормотнул Толливер.

– Все офицеры останутся в своих квартирах!

– Хорошо, двух сенаторов поселим к вам, а остальных шестерых куда?

– Восьмерых! Я не пущу к себе политиканов! – Пару мгновений я наслаждался его изумлением. – Кадетов из Кран-Холла отправим на орбитальную учебную станцию, для комиссии освободится сразу тридцать мест.

– Комиссию – в казарму?! – ужаснулся Толливер. – Затолкать сенаторов, их детей и помощников как селедок в обиталище для кадетов?!

– У нас не санаторий, а военная база! – отрезал я и гордой походкой направился к двери.

К ужину я успокоился и засомневался в своей правоте, но менять решения не стал. Пусть политиканы потолкутся в казарме. Может, раньше смоются. И реже будут мне докучать. Эти их проверки за годы правления Керси превратились в увеселительные экскурсии. На всякий случай я предупредил Толливера, чтобы он не проболтался адмиралу Дагани о моем нововведении.

Несколько дней я был поглощен канцелярщиной: сочинял характеристики на выпускников, подписывал хозяйственные и прочие бумаги, установил строгий порядок инвентаризации, чтобы таким, как Серенко, жилось менее вольготно.

За день до прибытия высокой комиссии я выступил перед кадетами, отправляющимися на учебную станцию. Мне хотелось не столько запугать их, сколько предостеречь. Несчастных случаев больше не должно быть. Хватит с меня смерти кадета Эдвардса. Не уверен, что кадеты меня слушали, но смотрели на меня внимательно. Проводив их до шлюза, мы с Толливером на обратном пути обсуждали последние приготовления.

– Эдгар, кто будет убирать казарму?

– Два солдата под присмотром гардемарина Диего.

Лучше бы за солдатами присматривал сержант Радс. Ну да черт с ним, с гардемарином. А может, зря я затеял этот цирк с казармой? Неприлично все-таки держать сенаторов в таких условиях. Но отменить приказ тоже нехорошо, подчиненные скажут: Сифорт колеблется. Начальник должен быть решительным.

Утром в суете дел я на время забыл о комиссии, а опомнился лишь после обеда, когда эти шишки уже прибыли и менять что-либо было поздно.

Я выстроил перед шлюзом всех своих офицеров, пышно поприветствовал незваных гостей, доверил Толливеру почетную миссию проводить важное стадо в загон и занялся своими делами, стараясь не думать о реакции оскорбленных сенаторов.

Вечером по пути в столовую за мной увязался Кевин Арнвейл.

– Добрый вечер, сэр. Сегодня на уроке тригонометрии мистер Стайс поставил мне «отлично». Можно ему сказать, что половина этой оценки заслуженно принадлежит вам?

Оказывается, у пацана хорошо развито чувство юмора. Почему я раньше этого не замечал?

– Спасибо, но лучше об этом не говорить, а то в следующем году я стану наполовину гардемарином, – сострил я.

Кевин осветился довольной улыбкой. Бедный мальчик! Он так одинок, что всего одно доброе слово делает его счастливым. Хорошо, что я пригрел его под своим крылышком.

– Сэр, а правду говорят, что вы сунули отца Робби Боланда в казарму?

– А что?

– Ничего, сэр. В казармах тоже можно… жить. Мы вошли в столовую.

– Прошу садиться! – возвестил я на весь зал, изобразил приветливую улыбку и направился к длинному столу, за которым сидели мои гости и офицеры. – Добрый вечер. Извините, что из-за огромной занятости не смог проследить, как вы устроились.

– Знаете, куда они нас поселили? – с негодованием завизжала на меня сенатор Дороти Уэйд.

– Куда? – любезно поинтересовался я.

– Ваш придурковатый лейтенант отвел нас в казарму!

Толливер на противоположном торце стола делал вид, будто не слышит ее. Йохан Стриц закрыл рот салфеткой и затрясся в беззвучном смехе. До чего я дошел? Надо мной смеются кадеты! Кил Дрю ткнул Йохана в бок.

Пожалуй, я зашел слишком уж далеко. Надо создать гостям достойные условия, поселить их в квартиры. Конечно, это доставит моим офицерам некоторые неудобства, но так это ж ведь всего на неделю. А свалить свою бестолковость можно на Толливера.

– Простите, я был так занят, – залепетал я, – что не успел…

– Ничего, мистер Сифорт, все мы иногда ошибаемся, – утешил меня сенатор Мимкин.

– А душ!? – клокотала миссис Уэйд. – Убийственно!

– Что с душем? – встревожился я. – Там грязно?

– Нет, чисто, но кабинки такие маленькие, а главное, в них нет дверей! Какое варварство!

Что я наделал?! Это надо исправить немедленно!

– Миссис Уэйд, пожалуйста, не сердитесь, – затараторил я, – это самая обычная казарма, она ничем не хуже других. После ужина я сразу же…

– Там могут жить только животные и трущобники! А мы – цивилизованные люди!

В столовой воцарилась гробовая тишина. Оскорбленные кадеты и офицеры, затаив дыхания, ждали моего ответа. Я встал, чтобы ответ был слышен всем.

– К сожалению, мэм, это военная база, и на ней нет квартир, к которым вы привыкли. – Что же сказать? В ушах звенел визг: «животные», «трущобники». Это о наших кадетах! Об офицерах! Все мы были кадетами, значит, я тоже животное. Или трущобник? – Из свободных помещений у нас есть только казарма Кран-Холл. В подобных казармах живут все кадеты Фарсайда, а те, что в Девоне, мечтают когда-нибудь сюда попасть.

– Как же нам быть? – спросил сенатор Ричард Боланд.