Дж. Грегори Киз - СМЕРТЕЛЬНЫЕ СВЯЗИ: ВОЗВЫШЕНИЕ БЕСТЕРА

Джеффер Повиллес. Он хотел бы иметь мужество сделать то, что сделал Эл. С другой стороны, он знал, что у него кишка тонка, и если он не может, то не имеет права на существование тот, кому удалось.

Джири Белден. Ему нравилась беспомощность. Это уменьшало его собственное ощущение беспомощности.

Простая истина заключалась в том, что в дураках оставались они. Все, что они проделывали, каждое оскорбление, было просто новой деталью в мозаике Эла, новым инструментом, которым он мог их анализировать.

Однажды проанализированное, ничто не могло оставаться столь же угрожающим. Они стали для него жертвами; но не от его руки, а от их же собственных. Он обладал силой познать их, и это, определенно, была огромнейшая сила.

Вечером уроки Бея продолжились. Это не были уроки, какие он получал раньше. Бей преподносил их в виде фильма, или притчи, или поэмы, или картины. Многозначительность выбора часто ускользала от Эла на день или больше. Но в итоге каждый кусочек был как кривое зеркало, отражающее какую-то его собственную мысль, мысль, влекущую выводы, к которым он бы никогда не пришел самостоятельно и с которыми иногда не был согласен. Он спорил с Джойсом, Ницше, Хайнлайном, Вольтером, де Картом, Блейком. Бей определенно питал любовь к великим мыслителям прошлого. Он и с Беем спорил тоже.

Это был причудливый способ учиться. Он наполнял его странным волнением. Он также начал понимать, как применить это. Кое-какие вещи, которые он уже изучил, стали приобретать определенную осмысленность.

На десятый день своего наказания он увидел приближающуюся к нему девушку, ее темные, коротко стриженые волосы, подпрыгивающие в такт ее стремительным шагам. С виду она, должно быть, была его лет. Она была красивой, но не совсем в общепринятом роде – у нее был большой рот, ее глаза чернели при ярком солнце. Он стал прикидывать ее биографию, и тут понял, что на самом деле она вовсе не направлялась к нему, а лишь шла своей дорогой.

А это было плохо. Он собирался разобраться в ней. Может быть – он усилил контроль, касаясь ее поверхностных мыслей, по-настоящему не сканируя. Она казалась глубоко задумавшейся, и, вероятно, не заметит очень легкого…

Она встала, скорее резко, и ее взгляд стрельнул в него. Блоки все закрыли. Она задумчиво покачала головой.

Ну, ее внимание он во всяком случае привлек. Он ощутил, что краснеет от смущения и посетовал, что не может контролировать свое тело так, как контролирует сознание. Она подошла к нему почти прогуливаясь.

Теперь она что-то затевала, или хотела, чтобы он так подумал. Она была стройная, с длинными руками цвета меди. Ее взгляд был настойчиво прикован к нему. Он мимолетно подумал о кобре, подползающей к добыче. Ее губы слегка дрогнули. Он попытался поставить себя на ее место, увидеть сцену ее глазами, но не преуспел.

Она вступила к нему на постамент, наклонила голову в одну сторону, в другую, и тут он заметил, что они одного роста. Теперь он мог почувствовать ее запах, с ароматом какого-то цветка.

Она поцеловала его в губы. Дважды. Во второй раз она взяла его нижнюю губу в свои и растянула ее, так что чувственный контакт продлился. Его колени тут же подогнулись. Ее глаза опасно сверкнули, и затем она резко засмеялась. Она пошла прочь, все еще смеясь. Ему потребовалась вся до последней капли сила воли, чтобы не обернуться и не последовать за ней.

Биография? Его сознание было пусто. Об этой девушке он не знал ни черта, кроме – в ней был огонь, горение, едва прикрытое кожей.

Знать бы больше.

Но она не показалась на другой день, и в следующие четыре. Но показался Бей, на четырнадцатый день. Он перешел лужайку, заговорщически улыбнулся и сказал:

– Ваше время вышло, м-р Бестер. Можете оживать.

– Спасибо, сэр, – он неловко помялся. – Сэр?

– Да?

– Спасибо за все.

– Всегда пожалуйста, м-р Бестер. В добрый час, – он заложил руки за спину и направился прочь.

– Сэр? – снова сказал Эл.

– Да, м-р Бестер?

– Я бы хотел узнать – могли бы мы – э… иногда поговорить? Друг с другом?

– Конечно, м-р Бестер. Почему бы нам не встретиться в моем офисе завтра, часов в шесть?

– Спасибо, сэр.

– Идите, м-р Бестер. Вам следует нагнать кое-что. Четырнадцать дней определенно задержали вас, а до экзаменов всего месяц.

– Я буду стараться, сэр.

– Уверен, что так. До завтра.

Эл предвкушал свои встречи с Сандовалом Беем. Он никогда не знал, что собирается сказать старший, но это почти всегда было что-то интересное, открывающее перспективы, о которых он и не помышлял. Мысли Бея обладали массой, инерцией – они были телами в движении. Иногда они входили в мозг Эла пулевыми очередями, иногда крадущимися ворами, но они всегда, казалось, приходились к месту.

Ему нравился кабинет Бея, с его ароматом кофе и сигарного дыма, стеллажи забитые книгами – некоторые с потрескавшимися корешками, некоторые такие новые, что он еще мог почуять запах типографии. Ему нравилась гравюра Гогена с ее большеглазыми волами и дремучими джунглями. Ему нравилось тонкое барочное взаимодействие Баха или Телемана, которое подчеркивало большинство из бесед, или – время от времени – неожиданные дни, когда вместо этого был Вагнер или – в исключительном случае – бурные диссонансы Стравинского.

– Это вызвало беспорядки, когда впервые было исполнено в Париже, знаешь ли, – пробормотал Бей в тот день. Он был немного странен, подавлен – и притом как-то более взвинчен, чем обычно. Позже Эл обнаружил, что Бей был вынужден убить Беглеца в то утро.

Он любопытствовал насчет Бея – он желал знать все о нем, но принимал вещи по мере их выявления, смакуя мелкие детали и крупные черты по мере составления целостного портрета.

Он не заглядывал в официальное досье Бея и даже не искал публикаций о нем. Большая часть жизни Эла проносилась как свист ветра, в сумасшедших усилиях победить в том состязании или пройти этот тест, но его время с Беем было "глазом бури", местом долгой, глубокой передышки. Он не хотел портить этого рассматриванием Бея с другой стороны.

Что он знал наверное – это то, что Сандовал Бей был важной персоной. Он понимал это по тому, что его кабинет был в административном здании, по тому, что даже высшие чины считались с ним, потому что он возражал директору и все еще не потерял работу. Он когда-то был кадровым офицером в Метапол – возможно, ее шефом – но всего через два года оставил этот пост, чтобы стать начальником отделения в Женеве. Он был инструктором в Высшей Академии, преподавал высшую криминологию.

Как начальник отделения, он все еще иногда надевал форму Метапол – для определенных внутренних целей, но также когда член Корпуса подавался в Беглецы. Потому-то его и вызвал в случае с Элом. Обычно он лишь руководил операциями, и редко когда действительно участвовал в них лично. Эл чувствовал, что ему повезло воспользоваться столь необычным случаем.