Наталия Ипатова - Наследство Империи

И, к слову, никто из нас не задержится на Пантократоре. Прекрасное место, чтобы привести себя в порядок, но навсегда — нет. Там слишком скучно. Разве что мама, ей нравится, когда скучно. И Рассел там устроился здорово и совершенно неожиданно: инструктирует монахов по части боевых искусств и нянчится с детской сборной по хоккею.

Брюс набрал на комме вызов Норма.

— Я прогуляюсь, — сказал он. — Скажи маме, все будет в порядке. Свяжусь с вами, если что.

И пошел по извилистой улочке, стиснутой высокими стенами вниз, к Мульттауну. Ничего, подождут. Вчера в это же время мать часа полтора проторчала в одном из тех магазинов, где мужчины чувствуют себя крайне неловко. Все то время они с Нормом болтались снаружи, старательно беседуя об отвлеченном, а вечером, когда Брюс полез за чем-то в их с матерью общую сумку, там обнаружилось нечто великолепное, льющееся, тончайшее — в кулаке спрячешь, но длинное, сотканное то ли из крупных снежинок, то ли из мелких ромашек, того рода, про какие она прежде говаривала: «дорого и не актуально». Мать застукала его, покраснела, и теперь у Брюса своя отдельная сумка, а сам он постигает умение слепнуть, глохнуть и держать при себе комментарии, даже если они просто рвутся наружу.

На улицах и площадях ходили и стояли персонажи детских видеодрам: по большей части злобные или смешные галактические монстры. Проходя мимо, Брюс смотрел на них снисходительно, как человек, который на самом деле пережил воплощенные режиссерами замыслы. И еще бы раз пережил, представься ему такая возможность! Единственное, на что он досадовал, — он не мог позвонить Мари Люссак. Но не сомневался, что со временем изыщет какой-нибудь способ. Настоящий пилот должен быть изворотлив и хитер!

Улочка, словно ручей, вытекала на мощеную булыжником площадь. Гуляющие обтекали ее по краю, а центр огорожен был красно-синим витым шнуром.

— Я — Черный Истребитель! Я — Назгул! Я — ужас, летящий на крыльях ночи! — верещал из динамика дурашливый голос.

И в самом деле, в огороженном пространстве ездила кругами Тецима-«девятка» или ее точная копия. Брюс прыснул в кулак. Особенного ажиотажа вокруг этой штуки не наблюдалось: в соседнем квартале сшибались тяжеловооруженные рыцари. Так что Брюс купил билетик и забрался в кабину.

— Ну, покажи себя!

— Хех! А штанишки запасные у тебя есть?

На внутренней стороне блистера замелькали мультяшные цели.

— Двое заходят с семи часов! — верещал в наушниках дурашливый голос. — Командир, они вцепились нам в хвост! Я отваливаю... и форса-а-аж!

Может, с малышами это и работает, однако булыжники под шасси никак не способствовали достоверности «сражения» и «полета». С этакой высокомерной ленцой нажимая гашетку, Брюс только подхихикивал. Там все не так, ребята.

— Что? — расстроился тот. — Не вставляет?

— Для пятилетних сойдешь, — Брюс решил проявить великодушие. — Ты хоть на сантиметр взлететь можешь, герой комикса?

— Сейчас, разбежался! Я ж внеатмосферник, слыхал про такие? А что до ухабов, так народу даже нравится. Скорость чувствуется. Адреналин.

— Но я-то, веришь ли, летал на настоящем.

— О-ля-ля! Рассказывай мне про настоящие! Их всего-то девять было, и я знаю... Ой... — голос его вдруг изменился, совсем как у человека, обнаружившего, что несет лажу в лицо знатоку, — или их научились множить? Ты извини, я тебя тогда мельком видел. Не признал.

— Они теперь сами решают, какими им быть. Таких, как ты, осталось семеро, — сказал Брюс с интонацией «старшего по званию», беззастенчиво спертой у Руба. — Если считать тебя. А тебя считать, Эгиль?

Екатеринбург—Жуковский

20.03.2005