Иван Цацулин - Атомная крепость (Книга 2)

Первый визит был визитом вежливости, но последующие были вызваны тем, что Прокудин заинтересовался и жизнью и обликом своего неожиданного знакомого.

Рушников выписывал много политической литературы, газеты и журналы заполонили все его жилище. Такая уйма печатных изданий безусловно требовала затрат, которые не всякому пенсионеру по карману. Однако Прокудин обратил внимание на то, что пристрастия к чтению газет и журналов у полкового комиссара Рушникова не отмечалось; казалось, вся эта печатная продукция не имела к нему никакого отношения. Так для чего же она ему нужна, к чему раскладывать литературу таким образом, чтобы она обязательно бросалась в глаза каждому посетителю дачи?

Прокудин не мог не обратить внимания: коммунист, политработник Рушников, партийный билет и воинские документы которого он видел своими глазами, всячески старается избегать разговоров на политические темы; ни разу не слышал он от него ни одного критического замечания по поводу неполадок, недостатков, упущений. Прокудин пытался вытащить Семена Семеныча из скорлупы, в которой тот старательно прятался, но безуспешно. Тогда у Прокудина сам собой возник законный вопрос: какие же должны быть у человека мысли, убеждения, если требуется тщательно их скрывать от посторонних? Особенно если этот человек - член партии?

После нескольких посещений дачи в Кратове у Прокудина возникло ощущение незаметного на первый взгляд несоответствия в семье Семена Семеныча. Молодую, жизненно неопытную женщину, жену пенсионера, не терзали смущения, подозрения, она глубоко верила мужу и все заботы и время отдавала детям и обработке дачного участка. О прошлом мужа она была осведомлена не больше Прокудина, все, что знала о нем, знала исключительно с его же слов. Таким образом, Семен Семенович Рушников был для Прокудина человеком с неизвестной биографией, с неведомым прошлым. Легко верить, особенно тем, к кому у него возникло недоверие, Прокудин не привык. К тому же он заметил: новый знакомый исподволь, в высшей степени осторожно, пытается прощупать его настроение - не озлобился ли он, оказавшись, да и то в результате помощи чужого, совершенно постороннего человека, на положении рядового рабочего? По крайней мере, три обстоятельства обратили на себя внимание Прокудина: Рушников возвращался к интересующему его пункту в жизни Прокудина неоднократно, через определенные интервалы во времени, как будто он был уверен, что не сегодня, так завтра Прокудин обязательно должен разозлиться на всех и вся: почему он так вел себя? Очевидно, был уверен: Прокудин от условий, в которых он оказался, от обиды, ему нанесенной, обязательно взвоет. Так это и понял Прокудин. И у него возникло подозрение, что "благодеяние" Рушников оказал ему не случайно, что он стремится на свой лад "перевоспитать" его. Первое, что Прокудин сделал, - отправился в райком партии и спросил, в какой первичной организации состоит на учете Рушников. В отделе учета ему ответили, что у них Рушников не числится и вообще райком о таком "старом коммунисте" понятия не имеет. Что же это значит? Ведь Прокудин лично видел у своего знакомого партийный билет! Он направился в военкомат - о "полковом комиссаре Рушникове" и там не слышали. Возвратившись домой, Василий Михайлович написал письмо в КГБ. Он делился своими сомнениями и обращал внимание органов безопасности на Рушникова.

Секретарь райкома встретил Прокудина приветливо. Расспрашивал о работе, о жизни, он явно был в курсе, все понимал.

- Вот что, Василий Михайлович, - дружески сказал он, - у меня к вам сразу два дела... Пришлось заинтересоваться вами, - секретарь мягко улыбнулся, - и я выяснил, что в свое время вы работали в газетах, писали статьи, очерки. Вот мы тут и подумали, - а почему бы вам опять не взяться за перо, деятельность, так сказать, физическую сменить на идеологическую. Решили рекомендовать вас для работы в печати. Не возражаете? - Прокудин сидел молча, опустив глаза, и пытался разобраться в чувствах, которые овладели им в эти минуты...

- Значит, договорились, - продолжал секретарь райкома. - К деталям вернемся позже. А теперь вот какое дело - к нам обратились товарищи из Комитета государственной безопасности... Они хотели бы, чтобы вы, Василий Михайлович, в чем-то им помогли. Посоветовались с нами... От имени районного комитета я их заверил, что вам они могут доверять полностью.

- Спасибо, - вырвалось у Прокудина.

Точно не замечая его душевного волнения, секретарь продолжал:

- Сейчас сюда приедет полковник Соколов, я вас с ним познакомлю.

Действительно, Соколов приехал буквально через десять минут. Вместе с ним Прокудин прошел в предоставленную им комнату.

- Скажите, вы хорошо знали Тимура Рахитова? - спросил Соколов.

- Да. - В поднятых на полковника глазах Прокудина появилось удивление, разговора на эту тему он никак не ожидал. - Приходилось встречаться в клубе, иногда он приезжал в отдел, к отцу. Беседовали... Вас интересуют наши отношения, мое мнение о нем?

Соколов отрицательно качнул головой:

- Нет.

- Тогда что же? - не понимая, произнес Прокудин.

- Видите ли, что собой представляет Тимур Рахитов, нам уже более или менее ясно...

Соколов коротко рассказал, - вчера юноша был тяжело ранен ударом ножа.

- Жаль парня, - искренне сказал Прокудин. - Вы знаете, почему его пытались убить?

- Очень приблизительно, - уклончиво сказал полковник, - он не хотел тратить время на подробности. - В данное время нас интересуют некоторые обстоятельства, связанные с покушением на этого юношу, но имеющие отношение больше не к нему непосредственно, а к его отцу, Рахитову Михаилу Борисовичу.

При этом имени Прокудин помрачнел. Полковник продолжал:

- Мы обратили внимание на следующее... Во-первых, оказалось, что о случившемся с сыном Рахитов узнал раньше, чем милиция, следственные органы. Кто-то сообщил ему, что его сын убит. Как только он получил это известие парализовало левую часть его тела. Сейчас Рахитов представляет собой жалкое подобие того, каким вы знали его прежде. Возникает вопрос - от кого и каким образом он получил такое сообщение? Рахитов мог бы если не сказать, то написать - правая рука у него в порядке. Однако он молчит. Что же это значит? Почему он не хочет назвать человека, принесшего ему трагическое известие? Дальше, Рахитов почему-то не сделал ни малейшей попытки как-то ускорить следствие, что, пожалуй, при подобном несчастье сделал бы любой из нас. Больше того, он вообще не проявляет никакого интереса к следствию. Почему он так странно ведет себя? Вас, безусловно, занимает вопрос - почему мы, собственно, обратили внимание на поведение Рахитова после покушения на его сына, не так ли, Василий Михайлович?